"Если сумеешь попасть в сойку, стреляй их сколько угодно, но помни: убить пересмешника большой грех. Пересмешник – самая безобидная птица, он только поет нам на радость. Пересмешники не клюют ягод в саду, не гнездятся в овинах, они только и делают, что поют для нас свои песни."
( Харпер Ли, «Убить пересмешника» )

Книга 2. Публикации

Глава 1. Соловки в прозе. Книги, статьи, сообщения. Авторские страницы, рукописи, воспоминания...

Тетрадки Толи Куколева. 2.

"Я никогда не встречалась с Толей Куколевым. Я никогда не слышала его голоса, я видела его только на фотографиях. Тем не менее я не могу не написать о нем. Почему? Судите сами." (Елена Федосеева)

Страницы: 1 2 3

Начало | Продолжение | Окончание

Приморским воздухом дышу!

Марина, у меня жизнь идет пока хорошо. Сначала погода была очень хорошая. После твоего отъезда установились легкие морозы и было тихо, тихо. Я хожу в каждый день на рыбалку и в каждый вечер варю уху. Только один день не ходил, была пурга, это было 8-го числа. Сегодня 10-е, опять пошла погода, метёт, но на рыбалку сходил. Выловил сто штук.

Занимаюсь все по хозяйским делам. Сено таскаю, дрова ношу, а вечером кухарничаю. И время у меня проходит незаметно.

Утром также занимаюсь с приготовлением обеда и завтрака. Чаю попью, и на рыбалку. С рыбалки приду – берусь за дрова, сено, вода, тут и вечер настает. Варю уху, оладьи пеку, самовар грею, в общем, жизнь идет нормально. На Великую вараку хожу кататься с шельмой[1]. Думаешь, на лыжах? Нет, на бересте, а иногда в корзине!

***

Март 1986 г., Малошуйка:

Я сочувствую тебе, я понимаю: тебе не легко в густом муравейнике. И все тебя тянет в деревню. Да я вот живу и привык к деревенской жизни, и даже нет думы ехать в город. Но это выходит так: когда приедешь на другое место жительства, первое время ведешь себя как-то неловко. А после немного поживешь и потихоньку привыкаешь, и тогда отсюда нет охоты уезжать.

Я вот жил в Онеге 8 лет, в Архангельске немного. В Кушереке, и в Нюхче, и в Малошуйке до пристали нажился. Но Унежму я, наверное, ни на что и никогда не сменяю. Там так хорошо, а особенно летом, правда ведь? Это естественное – моя родина!

Ой ты, бедное, милое ты горюшко! Да как тебе вздумалось стоять, запечатленным видом смотреть в окно моего дома? Что же тебя, бедняжку, так угораздило увязнуть в снегу (в сумете)? Да и какой был интерес смотреть на весь хлам? Да, когда я жил, было тепло и чисто, и самовар всегда был горячий, стоял на столе и во всю Ивановскую пыхтел паром. Гостеприимно угощал гостей, а теперь его, бедного, нету, какой-то подлец унес.

Я часто вспоминал тебя, и Элку также. Элка всегда ко мне относилась почему-то с каким-то необычным уважением, не знаю, почему. А ты-то хоть меня уважаешь? Я по тебе души не чаю, а почему, не пойму. Наверное, ты добрая и такая веселая, в общем, такая милая!

Гришка ночью ходил на ток, принес косача, суп варили. Васька-кот играл с крылом, так забавно было на него смотреть, котята они вообще такие забавные! Васька ходит за мной и на речку, когда воду ношу, и в дом ходит за мной. Впереди Черныш бежит, а сзади кот, распушив хвост и сгорбив спину. Интересно все же, да?

Я ездил в Онегу сдавать колхозного скота. В комбинате несколько дней жил, звали печки ремонтировать, вот чего и долго тебе не отвечал. Так что не обижайся на меня.

Весна у нас дело свое делает. Снегу в деревне не стало, только что где у заборов и огородов. Воды на речке много. Но погода все стоит пасмурная, сегодня дождик моросит.

Марина, ты мне приснилась два раза во сне. Может быть, и я тебе снился, или нет?
(Апрель 1986 г., Малошуйка – Онега)

Апрель 1986 г., Малошуйка – Онега:

Еще насмелюсь написать,
Быть может и в последний раз
Тебя, Марина, попроведать.

Мой невменяем, может, вздор?
Во мне еще огонь не гаснет,
Не меркнет пламенность души!

Хочу желать, хочу мечтать,
Грущу о родине своей,
Где вольность дикая царит,
Где нет обмана, нет любви,

Лишь только морю с трепетаньем
Рассказать свое сомненье,
Чтоб чистосердечное признанье
Дошло до сердца твоего!

У меня дела идут нормально. Здоровье тоже нормальное, настроение хорошее. Погода у нас хорошая, идут теплые деньки. Недавно ветер дул с моря, снегу напало, как зимой было. Вся дичь прилетела. Чайки кричат – мою душу тревожат. В Унежме что там творится, я представляю! Речка в Малошуйке вышла из берегов, лед унесло, 27 числа полностью освободилась ото льда. Скоро и в море лед унесет, но смотря какая будет погода.

***

Апрель 1986 г., Малошуйка-Онега

Качаюсь я в вагоне,
Еду в Онегу,
Сердце в неволе,
Что с тобою,
Никак я не пойму!

Вот остановка,
Меня уж не качает.
Взял и вновь собрался
Вспомнить о тебе.
Может, вспомнишь ты?

Май 1986 г., Малошуйка:

Сегодня пишу в новом доме. Натопил русскую печку и сижу один, тебе пишу. Сегодня 2 число мая наступило. Да, весна идет перебоями. То тепло, то холодно. Трава еще не зеленеет, снег весь растаял, но в лесу, в ложбинах, снегу много. А на улице такая благодать, порою хоть пляши, да жаль, музыки нету.

Вот сейчас пишу и мне забрела в голову мысль такая. Ты уж больно ласково перевеличаешь меня: «Здравствуй, Толюшка». Разве я заслуживаю такую привилегию? Уж извини, я просто так у тебя спросил. Странно мне кажется иногда – и здесь, в Малошуйке, все, от мала до велика, зовут Толюшко, Тольченко, Анатольюшко. Ну я не обращаю внимания, уж привык.

Сережку я не видал, сюда он редко ездит. А в Кушереке я не бывал с тех пор, как ездил за сеном, но может быть и буду. Если увижу его, я от тебя привет передам. Немного его поразыгрываю, у меня другой раз получается развеселить его.

Вот сегодня день хорош – солнце. Правда, не так тепло, но погода отличная. Пиши давай, на меня, глупого, не серчай, раз у меня нрав нетерпелив, и давай писать разную чепуху. Хочется написать тебе что-нибудь хорошее, чтобы помнилось тебе и все обиды отошли. А Черныш мне подмигивает: давай, давай, треплись, безумец, а я ему пальцем – хватит подглядывать!

Май 1986 г., Унежма

Ну что ж, выполняю просьбу вашу.
Назначил недавно я свиданье
Со шельмой верною моей*.
На Синю гору (зачепался) залез:
Она, бедняга, вся бела
Лежит на сучьях на сосновых.

Пришел, приветствие сказал.
Она сурьезно посмотрела
И чуть слышно сказала: «Уходи!»
Но я стоял, пытливым глазом все смотрел
И надивиться я не мог
Таким нежданным измененьям:

Немножко чуть она слепа,
И на ухо туповата,
Немного чуть на левый бок
Ее скособенило немножко.
Власы растрепаны, седы,
Они в узлах – невозможно
Железными расчесать граблями,
Потому что все в сере
Они запачканы у бедной.

И насморк, чихота и кашель
Внемоготу ей одолели,
Но очи молнии метают,
Зеленым цветом отливают,
Вот-вот готова съись меня –
Хотя один, но все же зуб.

Вот окаянная весна
Шуньку милу довела!
(Так выяснялася она).
Вокруг ее растрепана береста,
Корзина вся – на мелких щепках,
И вся одежда – на рипачках.

Уж лето как-нибудь прочахнет,
Зима настанет – опять в расцвете
Неписаной красавицей воскреснет.

И так голодраная лежит,
Пузыри выпуская изо рта,
И непонятным языком
Молитву дьяволу твердит,
А на меня и нуль вниманья.

Теперь, смиренная, хила,
Овешняла вся она.
Дика осень как настанет,
Будет лихо танцевать,
Да призирать восегда меня.
Шунька, ну прощай!
Время будет – навещу!

Здесь Толя рассказывает об одном из своих мифических персонажей: лесной ведьме Шуньке, которая хиреет и чахнет весною, а осенью и зимой вновь восстает во всей красе. Прим.Авт.

***

Май 1986 г.:
Давай конкретно отвечать,
В душу не брать обид,
И регулярно отвечать,
И вести слать с удачей!

Чтоб после, как-нибудь потом,

Пришлось обоим вспоминать,
Что были мы с тобой друзья,
Галдеж вели в бумаге.

И вспомнишь ты, и вспомню я,
С тревогой ожиданья –
Придет ли, нет, из глухомани

Привет поморской жажды?
Иль с нетерпеньем поджидать
Ответа из столицы!

***

Май 1986 г.:
И верю я, и сожалею –
Ты хлопотливостью полна.
Но жизнь торопит, подгоняет,
Покой и сон теряй порой,
И суетливость бурной жизни
В сердцах у каждого из нас.

Но верю я – настанет час,
Настанет миг тот дорогой –
Приглашу тебя сердечно
На тайный личный договор.

Обойдем с тобою – молча

Сопки наши величавы,
По заплёску босиком
Пробежаться по воде морской
Ты не против будешь, правда?

И на лирику весну,
И на гам прибрежных чаек,

На жизнь тебя запечатлят.

***

Май 1986 г.:
Марина! Кажется забыла!

Да! Быстро сердце остудила!
Не пойму – почему так быстро?
Чем же, интересно, оскорбило
Мое последнее письмо?

…

Довольно, всё, контракт нарушен,
Решенье дано на отказ,
Письма не жду, и тем более
Писать мне некому теперь…

Май 1986 г.: Марина, уж не сердись и не обижайся на меня! Я спохватился, но уж поздно, еще бы один день не отправлять письма и ты бы не получила оскорбительного послания. Наверное, все тебе настроение оно испортило! Какой все же я невежа, правда же, да?

На другой же день я получил твое письмо...

На другой же день я получил твое письмо, 29 числа. Ах как я сожалею теперь, что написал такую глупость! Я долго ждал твоего ответа и действительно тревожился и думал на твои, иные, перемены. Что ж теперь и говорить? Да уж ладно. Сегодня я не думаю оправдываться, так что навряд ли мои слова убедят тебя. Вот если суждено судьбою встретиться, тогда уж извинюсь перед тобою. Вот прочитал твое письмо и сразу же отлегло от сердца, и пишу с хорошим настроением.

Тебе пишу, опять пишу,
И с легкой грустью на душе,
Себя на суд я отдаю,
Марина, здравствуй, дорогая!

Какую страсть, каку нелепость
Поднял, сердечную тревогу,

Чтоб верить, ждать, опять тревожить,
И не дождавшись, вновь писать.

Я приведу такой пример.
Как-то видел на досуге:
Девица с жалостным лицом
Писала другу повиновенье

С какой-то доброю слезой.

Могла б она его винить,
Была бы в силе – и надрыгал ему втолкнуть,
Но ейна светлая душа
Была настроена в другое.

Она писала, умоляла и просила,
Давая клятву и винясь,
Хотя во всем была права,
Но писала извиняясь.

Нет, не стану продолжать –
Зачем все это вспоминать,

Прославлять надменность,
И вздор чужой воспоминать.

Я признаю свою вину!
Одно тебя спрошу:
А долго будет длится так

наша переписка?

И еще тебя спрошу:
Могу ли звать любимой?

***

Июнь 1986 г.:

Как грустно жить!
Позволь мне сердце оживить:
По-дружески, благодарною рукою
Строк несколько изволь –
О дружбе и любви упомянуть!

Как рад я буду знать,

Что есть еще на свете
Любовь – на жизнь и процветанье!
Всем сердцем я к тебе, Марина!
Жду реального ответа!

Порой бывает скучно,
Неясная тревога и тоска.

Ночь медленно течет,
Вторая ночь идет за полночь,
И нету сна, и нет дремоты,
А сердце предвещает нелады.

Неужели между нами
Явные упавшие надежды?

Я буду ждать настойчиво и верно
От тебя ответа дорогого!

***

Спустя некоторое время:

Марина, просьба важная к тебе,
Сможешь выполнить ее?
Будь, пожалуйста, добра,
Марина, ты мне подари
Фотокарточку свою,
Чтоб иногда взглянуть в нее.

Я буду рад довольно-безгранично,
В тишине, один, скажу спасибо!
Впечатленья в сердце сохраню,
Добрые, хорошие они.

Напомнят мне ту памятну весну,
Жданную, мечтательну весну,

И будет долго в памяти моей
Сохранять привет весны
Черты и прелести твои!

И где бы ни был я, пловец,
Но сохраню твой образец,
Ну что ж, Марина, твое согласье!

Я жду приветствий от тебя!

Вот в этих-то письмах и открылась мне в полной мере удивительная душа, душа Толи Куколева, унежемского менестреля, как называет его Марина. Душа светлая, ранимая, восторженная, сказочная, открытая, доверчивая. Прекрасная душа прекрасного человека, безызвестного поморского поэта. Не стану называть его талантливым, но, без сомнений, назову самобытным.

[1] Имеется в виду Толина сказочная подружка, лесная ведьма Шунька, о которой речь пойдет дальше.

Начало | Продолжение | Окончание

Страницы: 1 2 3

Поделиться в социальных сетях