О значении слова "Соловки" и "Соловецкий" (Константин Юдин)

"...остров, принадлежащий ранее Словену, Соловью, Волху или Колге, после прихода свв. Савватия и Зосимы принадлежит Богу – Христу, разбойное, нечистое место становится домом молитвы, причем старое название сохраняется – не уничтожается, но "покоряется" новому, "неправедное" начинает служить "праведному", соловьиный-змеиный свист отныне служит прославлению Господа." (Константин Юдин. 2002.)

Народная этимология и версия "Соловки – Соловей" в статье К.Юдина

Соловки. Мифы и топонимика

Происхождение топонима "Соловки" не совсем ясно. Обычная этимология – от финского слова "suol" – "остров" (С. Попов "Топонимия Белого моря". Cб. "Вопросы топонимики Подвинья и Беломорья". Архангельск. 1991, с.49.). Но помимо этимологии существует смысловой генезис. Каждое имя имеет свое значение и может в некоторой степени выражать мифологию поименованного места или вещи. Очевидно, что в народном сознании образ или сюжет, связанный с именем, имеет несравненно большую значимость, чем "реальная" этимология, которая есть только один из возможных уровней знания об имени, опирающийся на выбранную "систему аксиом", значимую для данного исследователя. В случае с Соловками этому есть подтверждение. Вот какую легенду излагает К. Гемп в своей книге "Сказ о Беломорье":

"По ранней весне шли поморы на зверобойку. Навязали юрков. К дому пошли. Затерли их льды. Нагородило их. Торосят, грохотят. Не знают мужики, как к земле выйти. С Летнего, видно, были. Опыт не тот, как у зимников. Туды-сюды. Толку нет. Потом глядят – чернеет. Далеконько только. Шли и по льду, и по воды. Дошли. Все целы. Такая радость была. Земля – остров. Ране они его не примечали. Не был он тут. Из нашего моря Белого встал для спасения людей. Имени ему не было. Назвали остров по малой птице. Соловьем зовут. В наших лесах не живет."

Так закончил Владимир, помолчал, а потом добавил: "На картах они теперь Соловецкие. Поморское название Соловец ране карт. Монахов тоже соловянами прозывали. Все по птице. Сказ мой твердый. От дедов идет" (К. Гемп. Сказ о Беломорье. Архангельск. 1983, с.100.).

Туристы, приезжающие на Соловки, нередко спрашивают, имеет ли название островов какое-то отношение к соловьям. Но приходится их разочаровывать, объясняя, что соловьев здесь не водится, и привлекательный образ острова, на котором белой ночью заливаются "ночные певцы", не соответствует действительности.

Откуда же взялась народная этимология? Мы попробуем обосновать, хотя бы "в первом приближении", версию Соловки – Соловей.

Английские путешественники XVI в. Т. Соутем и Дж. Спарк называют Соловецкий остров Абдоном. (Готье Ю. Английские путешественники в Московском государстве XVI-XVII вв. М. 1938, с.82).Такое же название встречается и на голландских картах XVII в. Соловецкий историк С. Морозов высказал предположение, что "Абдон" – это искаженное "Аидони" (по-гречески ahdoni – "соловей"). Такая версия, как нам кажется, имеет право на существование. Греческое наименование соловья было известно и употреблялось в древнерусских текстах (О. Белова. Аидони. Аидонис. Аидωн. Славянский бестиарий. М. 2000). Предисловие к житиям Зосимы и Савватия писал образованнейший человек своего времени, к тому же грек по происхождению – Максим Грек, существуют также похвальные слова соловецким святым, приписываемые сербскому монаху Льву Филологу (на самом деле созданные, по-видимому, в самом Соловецком монастыре или в кругах, близких к нему). От образованных книжников и могло пойти наименование Соловков Аидоном. Англичане, вряд ли знающие греческий язык, интерпретировали, вероятно, Аидон как Абдон, от латинского слова abdo – "удалять", "скрывать" (abditus – "скрытый", "тайный", "удаленный") (И.Дворецкий. Латинско-русский словарь. М. 1976, с.12). Итак, соловецкие иноки вполне могли связывать наименование острова с соловьем, но семантика названия возникла, быть может, еще раньше, во времена освоения Беломорья выходцами из Новгорода.

Всем известна знаменитая русская былина "Илья и Соловей". По "прямоезжей" дороге в Киев, у Черной Грязи сидит на дубу Соловей-разбойник. От свиста и крика его все погибает. Илья Муромец по пути в Киев встречается с Соловьем, выбивает ему стрелой правый глаз, привозит в Киев к князю Владимиру и позже убивает. Былиннный Соловей обладает способностью перевоплощения – он свистит по-соловьиному, шипит по-змеиному, рычит по-звериному и т.п. В основе былины лежит распространенный сюжет борьбы героя со змеем – олицетворением хтонического, нечистого начала. Исследователи славянской мифологии В. Топоров и В. Иванов указывают также на анаграмматическую связь с языческим богом Волосом (Велесом) – "змеевидным" противником громовержца Перуна (Соловей-Разбойник. БЭС "Мифология", М. 1998, с. 507).

Существует поморское предание со сходным сюжетом о разбойниках Колге, Жижге и Кончаке. Согласно ему, Колга сидел на Соловецких островах и грабил проходившие мимо суда. Он был побежден св. Николаем: "Будто бы прошел Миколай Святитель поваром на морском судне. Колга подтянул – судно подошло: он стал рыбу брать – Миколай из кубрика вышел. – Рыбу тебе не следует брать, разве твоя доля тут есь? А он – тебе дела нету. Миколай его ключкой хлопнул по голове – и пар вышел" (Н. Криничная. Предания Русского Севера. СПб., 1991, с. 138). Вообще, легенд о разбойниках на Соловках было, по-видимому, немало – среди чудес св. Зосимы находим "Чудо о разбойнике Василии" (именем героя и сюжетно напоминающее новгородскую былину о Василии Буслаевиче), бытовала, уже во времена СЛОНа, и легенда о знаменитом разбойнике Кудеяре, могила которого якобы находится на Соловках ( С.Морозов. "Колга, Кудеяр и другие". В сб. "Тогда на Анзерском острове". М. ТСМ. 2000).

Есть еще одна былина, которая, как нам кажется, имеет непосредственное отношение к теме – о Волхе Всеславьевиче (Вольге). Волх, как и Соловей-разбойник, обладает свойством обращаться в разных зверей. Он может "щукой рыбою ходить во синих морях, птицей соколом летать под оболоки, волком рыскать во чистых полях". Волх – сын Всеслава – змея. Образ его двойственен. В некоторых вариантах он играет роль хтонического героя, змея (крокодила). В новгородском предании Волх – Волк-чародей, давший название реке Волхов. Он является старшим сыном Словена. На берегу Волхова он ставит свой "городок" на месте, называющемся Перынь, и кумир Перуну, и заставляет всех, проплывающих мимо, поклоняться себе как богу, превращаясь при этом в крокодила. Бесы – собственные слуги – удавили его в Волхове, тело было выброшено на берег против "городка" и через три дня "пожрано" землей (Волх. БЭС "Мифология", с.128-129).

В былинах о Вольге имя его отца – змия бывает разным (Всеслав, Святослав, Буслав, Словен и т.п.), но всегда остается основа -слав- (-слов-). Вероятно, Соловей-разбойник и Всеслав – варианты одного имени и мифологического персонажа, восходящего к "слову" (славяне, слава – от "слова", в первоначальном значении "ясно говорящий") (Слава, Славяне, Слово. Краткий этимологический словарь. М. 1975). В старославянском языке птица соловей называется также славий, славик ( О. Белова. Славянский бестиарий. М. 2000).

Новгородцы были первыми славянскими поселенцами на Беломорье. Они принесли с собой сказания, они давали названия многим местам, в том числе и островам. Не исключено, что попавшие на архипелаг посреди Белого моря новгородские поселенцы могли отождествить его с колдовским, змеиным царством Всеслава (Словена) или Волха. Основания для этого у них были – многочисленные лабиринты и прочие неолитические памятники прямо свидетельствовали о том, что это священное для язычников место. Анализу семантики соловецких лабиринтов посвящена интересная статья В. Бурова, который усматривает образ змеи или клубка из двух свернувшихся змей в самой форме святилищ (В. Буров. "О семантике каменных лабиринтов Севера". "Этнографическое обозрение", 2001. №1).

Заметим, что само имя Вольга (Волх) напоминает имя Колга (Колга – от финского ""kolkka" – "угол", "край") (С. Попов. "Топонимия Белого моря". Cб. "Вопросы топонимики Подвинья и Беломорья". Архангельск. 1991. с.51). На о. Анзер есть мыс Колгуев. Конечно, Колга не есть Вольга, но, как писал Пушкин: "Бывают странные сближения".

Помимо изложенных версий возникают еще некоторые соображения. Вернемся к английскому названию "Абдон". Если понимать его как "тайный", "удаленный", "скрытый", то это могло быть и прямым переводом слова "Соловки". В русском языке существует ряд однокоренных слов – соловей, соловoй (или солoвый), соловцы. Соловая масть лошадей – "желтоватая, со светлым хвостом и гривой" (словарь В. Даля), "соловеть", т.е. становиться соловым означает мутнеть, гаснуть. Птица соловей получила свое имя, очевидно, по тому же качеству – буровато-серому цвету, делающему ее незаметной, теряющейся в листве. Как известно, соловьи, в основном, поют поздно вечером и на рассвете в мае-июне, в сумерках, когда разглядеть маленькую "соловую" птичку почти невозможно. Невидимость соловья отражена и в его латинском названии – Luscinia, однокоренном с luscus – "слепой", "одноглазый" (на ум сразу приходят одноглазые циклопы, которые живут на далеких греческих островах, плавно перетекающие в Соловья-разбойника с выбитым глазом, но не будем слишком увлекаться мифологическими сопоставлениями).

В отношении Соловецких островов крайне интересно слово "соловцы", т.е. барашки на волнах. Здесь читается тот же глубинный семантический слой – неясность, отсутствие определенности в цвете и вообще изменчивость, неуловимость, возможно "завихренность", "змеистость" формы (ср. "барашки", т.е. завитки). Отметим еще одно название барашков – "зайчики". Даль приводит сходные по смыслу выражения: "зайчики бегают" и "соловцы ходят", в обоих случаях важна подвижность, текучесть пенных гребней. Напомним, что в состав Соловецкого архипелага входят Заяцкие острова. На некотором расстоянии с моря Б. Соловецкий остров выглядит как длинная волнистая, изменчивая, "змеистая" линия (образуемая многочисленными холмами и низменностями). В легкой дымке, которая на Белом море бывает весьма часто, Соловки выглядят очень неопределенно, неясно, весьма таинственно, что и могло побудить наших предков дать им такое название. Кроме того, Соловки наиболее удалены от берега по сравнению с любыми другими островами Белого Моря, и добраться до них не так-то просто, т.е. это место весьма "скрытное" (ср. латинское "abdo" в значении "скрывать", "прятать"). Если именно этот смысл (богатый, как мы видим, различными отзвуками) вкладывали в название своего острова насельники монастыря в XVI в., то английский перевод был весьма точен.

Заимствование иноязычного названия отнюдь не исключает его переосмысления, включения в новый этно-культурный контекст. Очевидно, именно это и произошло с Соловками. Название, сохраняя фонетическую основу более-менее неизменной, наполнялось разнообразными смыслами, начинало жить в новой системе образов. Финское "suol" у новгородских поселенцев могло ассоциироваться и со Словеном, и происходить от "соловости", т.е. неясности и скрытности. Между прочим, обе версии неплохо коррелируют между собой. Не будем забывать и вариант происхождения "Соловков" от "соли" (соляных промыслов). С возникновением монастыря могли зазвучать эти и другие новые обертоны.

Соловей прославил воскресение Христа, поэтому в русской духовной литературе его образ служил для обозначения праведника, человека, никогда не забывающего и прославляющего Бога (О.Белова. Соловей, Славiи, Славикъ. Славянский бестиарий. М. 2000). В "Житии Зосимы и Савватия" ангелы, высекшие карельскую женщину, пророчествуют, что "на острове же этом иноки жить будут, и соберется множество братии, и будет прославляться ими имя Божие на месте сем…" Образ инока, прославляющего Бога, связан с соловьем.

Воскресение Христа – это его победа над смертью, в конечном счете – над дьяволом. Соловей прославляет эту победу. В христианском толковании соловей поет для прославления Бога, "жизнеподателя", тогда как языческий Соловей-разбойник использует свой свист прямо противоположным образом. В Ветхом Завете змей – искуситель, слуга дьявола. Евангельский сюжет вобрал в себя языческую мифологему поединка со змеем. Уподобляющиеся Христу святые также повергают своих противников-змеев. Сюжет о повержении Колги св. Николаем соответствует знаменитому сюжету о повержении змия св. Георгием (оба святых нередко отождествляются в народных преданиях). Святые, борющиеся со змием, объединены в таком, например, народном "Заговоре от летающего змия в доме":

"… На море на Киане, на острове на Буяне, на бел-горючем камне Алатырь, на храбром коне сидит Егорий Победоносец, Михаил Архангел, Илия пророк, Николай Чудотворец побеждают змия лютаго, огненного, который летал в неверное царство пожирать людей, убили змея лютаго, огненнаго, избавили девицу царскую и всех людей, и скот избави и отгоните…" (Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М. 1880, с. 323).

Остров, как место обитания нечистой силы – змия (дьявола), занимает важное место в религиозно-мифологических представлениях как язычников, так и христиан. Есть предания, повествующие об уничтожении змия на беломорском о. Робьяк, онежском Мать-острове и т.п. Образу острова в северной мифологии посвящен специальный раздел в книге архангельского ученого-культуролога Н.Теребихина (Н.Теребихин. Сакральная география русского севера. Гл.I . География "иного" мира. Священный остров (мифология островной культуры Русского Севера) Архангельск. 1993. ).

В житиях Зосимы и Савватия (нередко отождествляющихся, в свою очередь, со св. Николаем), описана их борьба с нечистой силой, принимающей змеиное обличье. Приведем отрывок из "Жития" св. Зосимы:

"Почувствовали бесы себя поруганными и униженными преподобным Зосимою, что собирается он изгнать их с острова, и зло затаили на него, стали много бед творить ему… И наступали нечистые духи на преподобного Зосиму, скрежетали зубами своими, одни обличие змей приняв, другие превратившись в зверей различных и гадов, скорпионов и ящериц и других пресмыкающихся по земле…" (Житие и чудеса преподобных Зосимы и Савватия Соловецких чудотворцев. Курган. 1995, с.105). Св. Зосима побеждает "гадов" молитвою и крестным знамением – "оружием непобедимым". Фактически здесь описывается не просто борьба с бесами, искушениями, но преодоление языческого прошлого островов. Зосима не просто отгоняет злых духов, но покоряет их себе: "…с той поры оказались подвластными Зосиме все духи нечистые" (Житие и чудеса преподобных Зосимы и Савватия Соловецких чудотворцев. Курган. 1995, с.106 ). Этот мотив перекликается с былиной об Илье, который не сразу убивает Соловья, но привязывает его к стремени, привозит в Киев к Владимиру и заставляет демонстрировать свои "способности".

Зосима в "Житии", написанном и отредактированном монахами, побеждает нечистого крестом и молитвой, в простонародных же преданиях святой мог, подобно Илье Муромцу, поражать его стрелами, как, например, в "молитве от нечистого духа" Николай Чудотворец "…натягивает свой медный лук, накладывает булатные стрелы, и стреляет, и отстреливает… всякия злыя и лихия притчи" (Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М. 1880, с.332).

Итак, остров, принадлежащий ранее Словену, Соловью, Волху или Колге, после прихода свв. Савватия и Зосимы принадлежит Богу – Христу, разбойное, нечистое место становится домом молитвы, причем старое название сохраняется – не уничтожается, но "покоряется" новому, "неправедное" начинает служить "праведному", соловьиный-змеиный свист отныне служит прославлению Господа. Само название "Соловки" оказывается неоднозначным, имеющим в разные эпохи различную семантику, различную "полярность", синтезирующее в себе и живущее многообразными и перетекающими друг в друга смыслами. (Константин Юдин. Соловки. Мифы и топонимика. Сетевой журнал "СоловкиЭнциклопедия. 2005).