Книга 2. Проза Соловецкого архипелага

Глава 2. Писатели, публицисты и литераторы о Соловках в повестях, романах, рассказах, эссе...

Дмитрий Быков: Соловки, начальник СЛОНа и новый соловецкий роман

"И прекратите уже спекулировать культурой. Ее достают всякий раз, когда речь заходит о какой-то мерзости, которую надо прикрыть."
( Исакова Наташа. 04.09.2014 )

Топ фото: Дмитрий Быков о Соловках и книге Захара Прилепина
Дмитрий Быков о Соловках и книге Захара Прилепина

Роман Захара Прилепина «Обитель» (АСТ, Редакция Елены Шубиной) хорош не только потому, что хорошо написан, — стилистов сейчас как раз в избытке, и фиоритурами маскируется чаще всего бессодержательность, — а потому, что хорошо придуман: в нем есть второе дно. Фигль-Мигль (как зовут автора, не знаю, приходится пользоваться псевдонимом) заметил в одной своей повести, что современную литературу не тянет перечитывать, и самого Фигля-Мигля это тоже касается, но Прилепина надо именно перечитать минимум дважды — просто чтобы уяснить авторскую конструкцию. Вообще же чаще всего перечитывать стоит то, чем автор наслаждался, тем, что ему приятно было писать самому.

 

 

 

Не сказать, чтобы «Обитель» — трагичную, жестокую по материалу, — было явно приятно писать, но сам процесс сочинения явно доставлял автору радость, поскольку Прилепин имеет здесь дело с кровно близким, наиболее интересным для него материалом, а именно с советским человеком (или, если угодно, советским сверхчеловеком).

Захар Прилепин справился с задачей исключительной трудности

Артем Горяинов — протагонист, попавший на Соловки за отцеубийство, — конечно, никак не герой этого романа. Роман с «отрицательным», по-школьному говоря, или по крайней мере с малоприятным протагонистом — задача исключительной трудности, такие трюки любил проделывать Горький, чтобы объективировать и выбросить из себя все самое отвратительное; Горяинову больше всего хочется жить, он интуитивный гений приспособляемости, и Прилепин, кажется, наделяет его многими своими чертами, но главным образом теми, которые не любит. В самом деле, в мире Соловков — в обители, как она дана у Прилепина, — должны жить либо монахи, то есть без пяти минут святые, либо законченные подонки. «Просто человек» тут не выживает, поскольку опускается, — и Горяинов именно таким расчеловечиванием, полной утратой личности как раз и заканчивается. Он не из тех, кто выдерживает тотальный прессинг. Задолго до своей полуслучайной, бегло упомянутой, загадочной смерти он гибнет, поскольку перестает отличаться от остальных; гибнет, потому что автору он больше не интересен. Горяинов с его безошибочным инстинктом выживания — изменяет ему этот инстинкт лишь единожды, когда во время инсценированного расстрела каждого десятого Артем вдруг меняется местами с этим десятым, — вроде бы ничем читателя не отвращает: он молод, здоров, дружелюбен, однако авторская и читательская неприязнь к нему нарастают неумолимо. Он по природе своей конформист, а это никак не герой Прилепина; приспособленец, гений социальной мимикрии, вдобавок с врожденным умением нравиться начальству, с безупречным чутьем на опасность и риск, — потому и описан так точно, что Прилепин смотрит на него с ненавистью, а зорче ненависти нет ничего. У Горяинова все получается, он всякий раз чудесно спасается (что и заставляет автора иной раз в интервью называть «Обитель» плутовским романом), но и это в глазах Прилепина не добродетели. Дюжинный малый, как будто не без совести и даже не без вкуса, — он готов и предать, и подставить, и отступиться; и относится к нему Прилепин так же, как Солженицын — к Ивану Денисовичу. Иван Денисович — главный, но не любимый герой: мы глядим на мир его глазами, но понимаем, что от авторского идеала он бесконечно далек. Авторский идеал — кавторанг или Алешка, люди с убеждениями и правилами.

А Иван Денисович выбран в герои потому, что представляет большинство: таких «терпил» на свободе — каждый второй, кабы не чаще. И таких, как Горяинов, много.

От Редакции

1. Эйхманс не был первым начальником СЛОНа. Он был назначен вместо Александра Ногтева.

2. Фёдор (Теодорс) Иванович Эйхманс (Teodors Eihmans), 1897 г.р. ЭйхманИсом не назывался. Фамилию с буквой "И" употребил Захар Прилепин.

3. Ф.Эйхманс не был создателем Соловецкого лагеря. Лагерь создавали: Зам. пред. Совнаркома СССР Алексей Рыков, управделами СНК Николай Горбунов, личный секретарь Ленина Лидия Фотиева, секретарь спецотдела при ОГПУ И.Филиппов, назначенный секретарь управления Соллагерями ОН ОГПУ Васьков и начальник Управления СЛОН ОГПУ А.Ногтев. Безусловно и Владимир Ленин был в курсе принятого в ноябре 1923 года совершенно секретного постановления СНК "О создании Соловецкого лагеря принудительных работ". Позднее к "работам" подключился видный деятель ЧК-ОГПУ, уголовный рецидивист с дореволюционным стажем Глеб Бокий. Эйхманс в это время был мелкой сошкой в Средней Азии.

4. Комиссар ГБ 3-го ранга Глеб Бокий никаких "таинственных побегов, позволивших избежать расстрела" не совершал. Арестован бывшими подельниками (16.05.1937), расстрелян (15.11.1937) и сожжен. Закопан на Донском кладбище. По-видимому, автор попутал Глеба Бокия с Борисом Бажановым, личным секретарём Иосифа Сталина, сбежавшим в Иран (1928), затем Индию и, наконец, во Францию.

5. "Глеб Бокий и побольше успел, да и прожил подольше". Д.Быков оговорился: подольше , правда всего на 8 месяцев, прожил Эйхманс. Его расстреляли 3.09.1938 года, а Бокия расстреляли в середине ноября 1937 года.

А интересен и дорог Прилепину совсем другой человек — первый начальник СЛОНа Федор Эйхманс, называемый также (как и в романе) Эйхманисом. В него влюблена главная героиня — чекистка Галя, которой Горяинов лишь временно заменяет недоступного начлага. Ему посвящено пространное отступление в финале романа, с изложением всего его бурного жизненного пути (в самом деле — колоссально много успел: за 40 лет — чекист в Туркестане, начальник отделения Восточного отдела ГПУ, создатель и руководитель лагеря в Соловках, впоследствии начальник всей чекистской контрразведки, начальник управления лагерей — того самого ГУЛАГа, — правая рука Глеба Бокия, шифровальщик и, наконец, жертва репрессий в 1938 году. Глеб Бокий и побольше успел, да и прожил подольше, но о нем Прилепин почти не пишет: то ли потому, что его судьба (особенно таинственный побег, позволивший избежать расстрела) чересчур мистична и авантюрна, то ли потому, что мистик и парапсихолог Бокий явно не герой прилепинского романа, во всех смыслах. Он хитрец, а Прилепина интересует боец; он теоретик, а Прилепину важен отважный и опытный практик. Про Бокия мы вдобавок знаем гораздо меньше, и дела его на разных постах гораздо сомнительнее, — а Эйхманс честно делал, что приказывала партия, и на всех постах добивался требуемых результатов.

Именно Эйхмансу доверено в романе озвучить заветную мысль, почерпнутую у Горького: Соловки — не тюрьма, а лаборатория. Здесь переплавляются негодные человеческие остатки, выковывается новый человек — а то и сверхчеловек;

это заветная горьковская идея — и не только в 20-е, когда классик посетил Соловки, а и в самые что ни на есть босяцкие времена, когда те самые знаменитые босяки становятся первыми гражданами нового человечества. Это из них — в ночлежках, в скитаниях, на дне, — выплавляются русские ницшеанцы; это не их отвергли, а — они отвергли! В том и смысл названия горьковского цикла «Бывшие люди»: человек для Горького — пройденный этап. И для Эйхманса тоже. И Прилепину нравится этот советский эксперимент — потому что в нем перед нами явлен новый этап человеческой эволюции. Эти сверхлюди Прилепину не то чтобы по-человечески нравились, — тут наши людские критерии не работают, — но они ему как художнику интересны; в этом смысл его страстного интереса и к советскому проекту в целом. Эйхманис появляется в романе ненадолго — в пяти-шести сценах, — но он-то и есть скрытый стержень всей «Обители», он достоин в этой обители находиться, создает ее музей, изучает историю, закладывает основы новой культуры и науки, не тюремной, а скорее мобилизационной. Но тюрьма в его понимании — не место, где отбывают наказание, а лаборатория по тайному выведению революционного гомункулуса. Сделать его можно только из «бывших» — другие в переплавку не годятся: всё отринуть — чтобы начать с нуля! И когда почитаешь подлинные материалы соловецкого журнала — скажем, стихи Юрия Казарновского либо воспоминания уцелевших, поразишься: да ведь и впрямь — те, кто вынес, уже в человеческих терминах не описываются. Другая порода. Все потеряли — и разорвали прежнюю оболочку.

Прилепин не оправдывает эту лабораторию. Он изнутри показывает ее метафизику.

В сочетании с сильным и чистым, в меру физиологичным письмом, не отягощенным многословными описаниями, разъяснительными диалогами и отсылками к великим предшественниками, эта установка делает «Обитель» явлением чрезвычайно любопытным и, безусловно, качественным.

Что до последних идеологических либо политических антилиберальных закидонов Прилепина: они к его роману никакого отношения не имеют.

Дмитрий Быков. Переплава, переплава. Захар Прилепин справился с задачей исключительной трудности. Газета "Новая Газета", Москва. www.novayagazeta.ru. 17.05.2014.

Поделиться в социальных сетях

"Основатель науки и культуры" (злая реплика)

Эйхманс в книге Захара Прилепина ОБИТЕЛЬ
Штрихи к биографии Федора Эйхманса - основателя наук и культур

Dr. Yuri Serov (Solovetski) "Ещё один соловецкий мифотворец высказался. Дм. Быков в статье о прилепинской обители: «Эйхманис... и есть скрытый стержень всей «Обители», он достоин в этой обители находиться, создает ее музей, изучает историю, закладывает основы новой культуры и науки, не тюремной, а скорее мобилизационной.» (Нов.Газ. 17.05.2014)

Правильно сказала Валерия Новодворская: «Вертухай построить сможет только зону…». Надо же, комендант концлагеря «Эйхманис… закладывает основы новой культуры и науки»! Писателя, начитавшегося прилепинских фантазий, явно «повело». Эйхманс был начальником над Соловками чуть больше трех лет (точнее с 13.11.1925 г. по 20.05.1929 г. ). Не было у него времени и ума, чтобы закладывать на Соловках нечто большее, кроме водки. Если уж и говорить о культуре и науке, то делали их ЗАКЛЮЧЕННЫЕ — ученые, инженеры, интеллигенция, профессора, которыми на Соловках вполне можно было заполнить 3-4 расстрельных рва. Там только действующих и будущих академиков 15 человек сидело.

Для тех, кто попытается защитить «научную» позицию Прилепина-Быкова цитатка: «Рассчитывать на научную работу здесь совершенно невозможно, не только на серьезную, но даже на какую-нибудь.» Это пишет жене поганый зэк с Соловков, профессор Павел Флоренский. Расстрелян в 1937-м, закопан эйхманисами в неизвестной яме.

Для тех, кто попытается защитить «культурную» позицию прилебыковых, баечка: режиссер Лесь Курбас, поставивший в лагерном театре несколько спектаклей для начальства, отвезен в Сандормох и расстрелян. Но это для сюжетной линии романа не важно. Важно то, что в концлагере была культура - музей и театр. Ну да, были..."

В чем Дмитрий Быков безусловно прав, так в том, что Прилепину дорог начальник СЛОНа Эйхманс. Любит он комендантов и чекистов. Абсолютно точный вывод. 100 %. (Юрий Серов. Очень злая реплика и фото, чтобы нюх не теряли… Фейсбук "СоловкиЭнциклопедия", 09.12.2014)

Поделиться в социальных сетях