"Странно было видеть людей, охваченных страстью власти и низостью зависти, и при этом уверенно думающих, что они водворяют благо и справедливость."
( Константин Коровин, русский живописец )
Роман «В тупике» о зверствах ЧК в Крыму был изъят из библиотек. Роман «Сёстры» появился и сразу исчез из магазинов и библиотек: события первой пятилетки, главная тема романа, стала причиной в обвинении Вересаева в «клеветнической карикатуре на ленинский комсомол». Писателя обвинили в создании фальшивок на советскую чтране. После этого Вересаев принял решение больше не писать о современной действительности.
Собрание было в здании сельсовета. Председательствовал товарищ Бутыркин, бритый, с сухим, энергичным лицом. Лелька говорила задушевно и сильно. Каштановые кудри выбивались из-под красной косынки, глаза на красивом лице блестели. Говорила о нелепости раздробленного хозяйствования, о выгодах коллективной жизни.
— Вы только подумайте: в вашем селе Сосновке четыреста дворов. И в каждом дворе каждый день топят печь, чтоб сварить горшок щей и чугун картошки. Каждый себе отдельно печет хлеб. Каждый отдельно нянчит ребят. Каждый отдельно ухаживает за коровой, лошадью. Сколько на все без всякого толку тратится сил, времени, средств!
Слушали настороженно, с ненавидящими глазами. Передние ряды были заняты одними бабами, мужики держались назади. Кончила доклад Лелька. Говорил — напыщенно и угрожающе — Оська. Председатель Бутыркин спросил:
— Не будет ли вопросов?
Посыпались от баб вопросы самые неожиданные:
— Правда ли, что бога нет?
— Откуда земля?
— Правда ли, что люди пошли от обезьяны?
— Что такое "эпоха"? Бутыркин грозно поднялся.
— Гражданки! Старую песенку завели! Нас больше на ваш крючок не поймаете. Это на советском языке называется саботаж: только чтоб затянуть и сорвать собрание. Но я этого не допущу. Говорите ясно и коротко. Об деле. Только об деле говорите!
Поднялся сзади худощавый молодой крестьянин.
— Дай-ко мне сказать. Об деле скажу.
— Евстрат Метелкин. Говори,— неохотно сказал председатель. Метелкин заговорил резким, властным голосом, приковывающим к себе внимание.
— Вот, гражданка, говоришь: общий скотный двор. Ладно. А где на него взять гвоздей?
— Гвоздей?..
Лелька беспомощно оглянулась на Оську. Оська ответил:
— Повыдергайте гвозди из какого-нибудь сарая. На что вам теперь индивидуальные сараи?
— Ну, два фунта понадергали!
— Да не из одного сарая.
— Та-ак! Чтоб один новый сарай сбить, хочешь двадцать старых развалить из-за гвоздей! Это называется строительство? Поднялся председатель.
— Граждане! Так нельзя! Вопрос идет во всесоюзном масштабе,— понимаете вы это? А вы о каких-то гвоздях. Об деле говорите. По существу.
Стали один за другим подниматься крестьяне, говорили обычное: что никто на всех не станет работать, как на себя, что заварят дело — и сейчас же пойдут склоки, неполадки, бабы меж собой разругаются, и все подобное.
Вышел к переднему краю стола президиума Оська Головастое.
— Граждане! Долго будет тут эта болтовня? Объясняют вам,— вопрос стоит во всесоюзном масштабе, вопрос стоит о социалистическом строительстве. Поняли вы это дело? И власть вам тут не уступит, она вас заставит поступить по-нужному. Поэтому предлагаю вам голосовать добровольно. А кто хочет идти против, на того есть Соловки, есть Нарым, а может, кое-что и еще по-соленее. Это имейте в виду!
Сдержанное гудение покатилось по рядам. Высокий мужик в меховом треухе снял со стены лампочку и потушил. Два дюжих парня быстро направились боковым проходом к столу президиума. Вдруг всех охватила жуть. Оська шепнул:
— Идут лампы тушить. Ребята! У кого револьверы, вынимай!
Все были бледны. Уж несколько случаев было в окрестных местах: мужики на собраниях тушили лампы и люто избивали приезжих ораторов. Ведерников встал и, держа руку на револьвере, смотрел в глаза подходившим парням. Те остановились.
Оська говорил, водя перед собою поднятою вертикально ладонью:
— Граждане! Успокойтесь! Все эти ваши штучки мы знаем, и ламп тушить не дозволим. Вопрос исчерпан. Бутыркин, голосуй!
— Граждане! Прошу потише! — заявил председатель.— Голосую. Кто за переход села Сосновки в поголовную коммуну, того прошу поднять руки. Кто против? Кто воздержался? Большинством голосов принято постановление о переходе вашего села в коммуну.
Рев поднялся в сборной:
— Кто такие тут голосовали? Кого вы сюда понагнали? Мы этих граждан даже не видали никогда! Еще раз голосуй, по списку! Бутыркин грозно объявил:
— Граждане! Вопрос исчерпан! Заседание объявляю закрытым. " (Вересаев Викентий. Сестры. Роман в трех частях. 1933.)
"Дело приняло очень серьезный оборот. Император Александр решил сослать Пушкина в Сибирь или заточить его в Соловецкий монастырь. Многочисленные друзья Пушкина всполошились. Благодаря хлопотам Карамзина и Жуковского было решено отправить Пушкина вместо Сибири или Соловков на юг, в Екатеринослав (ныне Днепропетровск), на службу при главном попечителе колонистов южного края России генерале Инзове. А. И. Тургенев писал князю П. А. Вяземскому: ’’Участь Пушкина решена. Он отправляется к Инзову. Стал тише и даже скромнее и, чтобы не компрометировать себя, даже и меня в публике избегает”. 6 мая 1829 года Пушкин выехал из Петербурга." (Вересаев Викентий. Загадочный Пушкин. Сост. и коммент. Ю. Фохт-Бабушкина. Москва. Изд-во: Республика. 399 С. ISBN 5— 250—02616—8. 1996)
Поделиться в социальных сетях