"Россия тридцать лет живет в тюрьме
На Соловках или на Колыме
И лишь на Колыме и Соловках
Россия та, что будет жить в веках..."
( Георгий Иванов, 1949 )
"Это с Кемперпункта начиналось: к отделённому подошел новоприбывший поэт Александр Ярославский и зашептал ему на ухо. Отделённый, отчеканивая слова по-военному, рявкнул: "Был тайным - станешь явным!" (Александр Солженицын. Архипелаг возникает из моря. "Архипелаг ГУЛАГ")
Никаких прямых или косвенных доказательств тайной работы Ярославского на ОГПУ не обнаружено. Есть только намек на это в воспоминаниях будущего академика Дмитрия Лихачева, причем высказанный таким образом, что о секретном сотрудничестве поэта с "органами" можно только догадываться. Именно так и поступил Александр Соложеницын, додумав и включив этот эпизод в текст про лагерных доносчиков. Так автор "Архипелага ГУЛАГа" сделал из честного человека - лагерного стукача. Сравните тексты:
Лихачев Дмитрий: "Ночью [на следующую ночь] при лампах [разумеется, керосиновых — «летучая мышь»] вся наша компания переписывала татуировки [«наколки»] на шпане на карточки [как приметы]. [Невольно у нас] появился начальственный тон (у И[вана] М[ихайловича Андреевского]). Итак, мы сразу стали на сторону меньшинства (как требовал от нас взводный-поляк). Полез переписывать татуировки поэт Ярославский. Ярославский стал что-то шептать на ухо [взводному]. [Взводный грозно стукнул по столу кулаком и сказал]: «Был тайным — станешь явным»." (Лихачев Дмитрий. Соловетские записи 1928 — 1930. В Кн. "Воспоминания". СПб. Изд-во: Logos, 519 с. 1995.)
Солженицын Александр:"Как бы не так - именно внутри-то и должен быть весь лагерь прослоен стукачами Информационно-Следственной Части! Это была первая и грозная сила в лагере - ИСЧ. (И оперуполномоченные тоже были - из заключенных. И вот с ней-то взялась бороться белогвардейская АЧ! (...) Две силы боролись - ИСЧ и АЧ. Это с Кемперпункта начиналось: к отделённому подошел новоприбывший поэт Ал. Ярославский и зашептал ему на ухо. Отделённый, отчеканивая слова по-военному, рявкнул: "Был тайным - станешь явным!"" (Александр Солженицын. Архипелаг возникает из моря. "Архипелаг ГУЛАГ")
Дм. Лихачев ещё раз упоминает фамилию "Ярославский" в контексте со словом "сексот": "Предложение Ярославского [второй раз] стать антирел [игиозным] лектором и сексотом [мне кажется, что Ярославский — был тот самый; он вскоре был освобожден]." Надо отметить, что вербовка психиатра, профессора Ивана Михайловича Андреевского заключенным-доходягой Александром Ярославским, дошим в СЛОНе до крайней стадии истощения, выглядит крайне сомнительно. Этим никогда зэки не занимались. Вербовали только "особо уполномоченные" сотрудники Информационно-Следственной Части ОГПУ. Откуда о предложении сотрудничества с ОГПУ стало известно юному Лихачеву? Очень сомнительно, что такой информацией очень умный Андреевский стал бы делиться с кем бы то ни было. "Заключенного-вербовщика" в лагере просто бы убили, а чекисты, моментально отследив цепочку связей, вычислили бы самого Андреевского. Для него это была бы смертельная опасность. О предложении сотрудничества со слов самого Андреевского Лихачев мог узнать только в том случае, если речь шла о чем-то давно прошедшем или о человеке, который отсутствовал в данный момент в концлагере. Возможно Андреевский имел ввиду другого Ярославского, Емельяна - сталиниста до мозга костей, партийного функционера, идеолога и руководителя антирелигиозной политики в СССР, председателя «Союза воинствующих безбожников» и Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б). Вот он действительно мог сделать Андреевскому такое предложение.
Нет, поэт Александр Ярославский сексотом не был. Не было в лагерях таких сексотов. И доказал он это, пройдя путь соловецкого зэка на трелевочных работах, превратившись в скелет-доходягу и погибнув от пули чекиста-убийцы Дмитрия Успенского.
Эта неблаговидная история с обвинениями в стукачестве лежит на совести Александра Солженицына. А бывший заключенный Дмитрий Лихачев просто ошибся. По иронии судьбы уже после смерти и Александра Солженицына и Дмитрия Лихачева огульно обвинили в сотрудничестве с чекистами.
Поделиться в социальных сетях
"А.Б. Ярославский был взят чекистами в разработку за то, что в берлинском журнале появились его стихи о похоронах Сергея Есенина. По авторской версии, когда траурный кортеж поэта на Тверской поравнялся с памятником Пушкину, покойник привстал из гроба:
Кинул сквозь гам:
— Тебя пристрелили, мол,
Александр Сергеевич,
А я — повесился сам!
Оказавшись в Соловках, литератор Ярославский был направлен в команду ВРИДЛо — временно исполняющим должность лошади, пристяжным в санную упряжку, которая возила кирпичи на Муксалму и брёвна на лесозаготовках. Официально такая работа называлась трелёвкой на людях, и человека тщедушной конституции превращала в доходягу. Поэт быстро дошёл до последней стадии истощения и был убит 10 декабря 1930 года.
«Я из него всадил пулю в дурацкую башку твоего Ярославского», — поглаживая наган, глумился над Евгенией Исааковной хозяин Соловков Дмитрий Успенский. Вдова в ответ швырнула камень — в палача не попала, но покушение на жизнь начальника лагеря было серьёзным политическим преступлением." (Бродский Юрий. Соловки. Лабиринт преображений. Изд-во "Новая газета", Москва. 448 с. 2017)
Находясь в Берлине, Александр Ярославский с женой организовали лекцию и диспут на тему “Правда о Советской России” с критикой советской власти, уничтожающей литературу и поэзию (1926). Там он издал книжку своих стихов “Москва-Берлин”. Позднее Ярославские перебрались в Париж, но уже через три месяца по требованию поэта решили вернуться в СССР: " — Еду в Россию расстреливаться... А если большевики меня не расстреляют, — тем лучше! — И он поехал на советскую родину, которая его так отвратительно, так тупо не поняла!.." – вспоминала его жена Евгения Ярославская-Маркон, также оказавшаяся на Соловках в качестве заключенной. Александр Ярославский был арестован (1928) и приговорен к пяти годам заключения (ст. 58-4). Этапирован на Соловки. В СЛОН ОГПУ прибыл 4 ноября 1928. Пытался бежать. Приговорен к ВМН, расстрелян в декабре 1930 года. Расстреляли и его жену - Евгению Ярославскую-Маркон.
"Ярославский был одним из предпоследних постояльцев УСЛОНа - Управления Соловецких лагерей особого назначения. Ему крупно не повезло: друг легендарного героя гражданской войны партизана, анархиста Нестора Каландаришвили, последователь философа Федорова и ученого Циолковского, поэт биокосмист-имморталист в Питере и Москве, в Берлине он почти стал входить в моду, а в России сгинул без следа на Соловках. О, насмешка судьбы! Вечный зэк! (Фр. immortalite - бессмертие, вечность.)
Впрочем, след все же остался. Второй раз имморталист упомянут у Солженицына в "Архипелаге ГУЛАГ"... Гонят новую партию зэков через Кемперпункт (пересыльный пункт Кемь). Зэк-отделенный из бывших белогвардейских офицеров, кричит на объявившегося стукача поэта Александра Ярославского: "Был тайным - станешь явным!" (Михаил Петров. Балан искрит печаль. Бокал прощенья. 1999)
• Стукачи и провокаторы в соловецком концлагере
"За Александром Ярославским числится ровно один подвиг, но зато какой! В сборнике "Москва - Берлин" есть стихотворение "Есенин на Тверском", опубликовать которое в РСФСР было бы невозможно. Именно это стихотворение по возвращении домой из Берлина послужило ему в качестве путевки на Соловки и поэтому заслуживает быть воспроизведенным полностью, включая эпиграф: "Во время похорон, покончившего самоубийством, поэта Есенина горб с телом покойного обнесли три раза вокруг памятника Пушкина на Тверском бульваре. Из газет." (Михаил Петров. Балан искрит печаль. Бокал прощенья. 1999)
Расторгнувши тела плен
Петлей неудобной боли,
Ты соком кровавым вен
Последния строчки пролил!..
А потом, как обычно - смятенье...
Коридорный в испуге присел: -
На горячей трубе отопленья
Ты, кружась, удивленно висел...
...Похороны... Горох слов
Отскакивающих от гроба.
- Изо всех столичных углов -
- Лицемерья последняя проба...
Точно нищие, пересчитывающие в кружке
То, что к ночи собрать смогли, -
Мертвого Есенина к мертвому Пушкину
На Тверской бульвар отнесли.
И не знала толпы громадная задница,
Обозначенная вместо лица,
Что Есенин из гроба ехидно дразнится,
Язык повязывая галстуком мертвеца...
И не знали тусклые, пошлость взвеевая,
Что Есенин Пушкину
Кинул сквозь гам: -
- "Тебя пристрелили, мол,
Александр Сергеевич,
А я -
Повесился сам!.."
Берлин, 1927
(Александр Ярославский. Москва - Берлин.
Стихи. Биокосмисты. Берлин, 1927)
Поделиться в социальных сетях