Книга 2. Поэзия Соловецкого архипелага

Глава 1. Антология поэзии о Соловках и событиях вокруг Соловков...

Соловки и поэты: Елена Игнатова

"Россия тридцать лет живет в тюрьме
На Соловках или на Колыме
И лишь на Колыме и Соловках
Россия та, что будет жить в веках..."
( Георгий Иванов, 1949 )

  • Елена Игнатова
    Поэтесса Елена Алексеевна Игнатова

Игнатова (Родионова) Елена Алексеевна родилась в Санкт-Петербурге (1947). Поэтесса, стихи которой включены в антологии русской поэзии ХХ века и переведены на разные языки.

 

 

 

"Вот я прямо иду, на север. Морошка, корни,
больно, больно ступать! Болото тебя прокормит.
Затянуло крапивой заброшенный лагерь, вышки.
На Египет спешат эти птицы, из речки вышли..."
(Елена Игнатова, 1994)

1.

У мамы был любовник. Он приходил
каждый вечер, ее жалея.
Пробираясь по коридору вдоль бочек
с прелой солониной, одичалым пивом,
"Темные аллеи, - бормотал, - темные аллеи..."

Мамин любовник погиб на Дону.
Она молила морфию в аптеке,
грызла фуражку, забытую им...
Его зарыли в песок, вниз лицом.
Кто скажет, сколько пуль спит в этом человеке?

2.

Как хорошела в безумьи, как отходила
и серебрела душа, втянута небом.
А за вагонным окном и мело и томило
всей белизною судьбы, снегом судебным.

Как хорошела. Лозой восходили к окошку
кофты ее рукава, прозелень глаза...
И осыпалась судьба крошевом, крошкой.
Не пожила. И не пожалела ни разу.

Родственница. Девятнадцатый год. Смерть в вагоне.
Бабы жалели и рылись в белье и подушке:
брата портрет - за каким Сивашом похоронят? -
да образок с Соловков - замещенье иконе,
хлебные крошки, обломки игрушки...


3.

Снега равнинные пряди. Перхоть пехоты.
Что-то мы едем, куда? Наниматься в прислугу.
Наголодались в Поволжье до смерти, до рвоты,
слава-те Господи, не поглодали друг друга.

Зашевелились холмы серою смушкой.
Колокола голосят, как при Батые.
На сухари обменяли кольца в теплушке
Зина, Наталья, Любовь, Нина, Мария.

Хлеб с волокном лебеды горек и мылист.
Режется в черной косе снежная прядка...
Так за семью в эти дни тетки молились,
Что до сих пор на душе страшно и сладко.

4.

Хвойной, хлебной, заросшей, но смысл сохранившей и речь
родине среднерусской промолвив "прости",
я просила бы здесь умереть, чтобы семечком лечь
в чернопахотной, смуглой горсти.

Мне мерещилась Курбского тень у твоих рубежей
в дни, когда я в Литве куковала, томясь по тебе.
Ты таких родила и вернула в утробу мужей,
что твой воздух вдохнет Судный ангел, приникнув к трубе.

Ибо голос о жизни Нетленной и Страшном Суде
спит в корнях чернолесья, глубинах горячих полей,
и нетвердо язык заучив, шелестя о судьбе,
обвисают над крышами крылья твоих тополей,

Голубиная Книга и горлица, завязь сердец...
Сытный воздух, репейник цветущий, встающий стеной.
Пьян от горечи проводов, плачет и рвется отец,
и мохнатый обоз заскользит по реке ледяной.

5.

"Обоз мохнатый по реке скользил, - твердит Овидий, -
и стрелы падали у ног, а геты пили лед..."
Изгнанничество, кто твои окраины увидит,
изрежется о кромку льда и смертного испьет.

И полисы не полюса, и те же в них постройки,
и пчелы те же сохранят в граненых сотах мед,
но с погребального костра желанный ветер стойкий
в свои края, к своим стенам пустую тень несет.

Нас изгоняют из числа живых. И в том ли дело,
что в эту реку не глядеть, с чужого есть куста...
Изгнанничество, в даль твою гляжу остолбенело,
не узнавая языка. И дышит чернота.

6.

Спим на чужбине родной.
Месяц стоит молодой
над Неманом чистым, над тихой Литвой,
тот же - в Москве и Курске.
Речи чужой нахлебавшись за день,
так же, попав в Гедиминову сень,
здесь засыпал Курбский.

Милое дело отчизна - полон,
черный опричник, малиновый звон
во славу Отца и Сына.
Жизнь коротка. И с тяжелой женой
можно заспать на чужбине родной
память. А смерть обошла стороной.
Милое дело - чужбина.

Как образуется ложь на губах?
Слов раскаленных не выстудил страх,
желчь не разъела кристаллов словесных...
Жилиста правда. И ломит хребет
кровным. И правда твоя предстает
Курском разбитым, сожженным Смоленском.

Господи, их порази, не меня!
Господи, этих прости - и меня!
Боже, помилуй иуду, иуду!.."
И засыпает в глубоких слезах.
Сердце плутает в литовских лесах,
слово забывши, не веруя в чудо.

Но большеглазых московских церквей
свет ему снится и голос:"Андрей,
зерна - страданье, а всходы - спасенье!"
Первый петух закричал на шестке,
клевера поле в парном молоке,
зерна, прилипшие к мокрой щеке,
и - сквозь зевоту жены - "Воскресенье!"

Поделиться в социальных сетях

Личное дело

Елена Игнатова, поэтесса Игнатова (Родионова)
Елена Алексеевна

(1947)

родилась в Санкт-Петербурге. Поэтесса, стихи которой включены в антологии русской поэзии ХХ века и переведены на разные языки.

Автор сборников "Стихи о причастности" (Париж, 1976), "Теплая земля" (Ленинград, 1989), "Небесное зарево" (Иерусалим, 1992), очерков и рассказов, а также книги "Записки о Петербурге" (Санкт-Петербург, 1997; 2003). Стихи Елены Игнатовой напечатаны в журнале "Новый Мир" (№10, 1994. ) Издала книгу избранных стихов "Стихотворения разных лет" (2006). Изд-во "Амфора" выпустило 2 тиража "Записок о Петербурге", готовится третий.

Автор сценария документального фильма "Личное дело Анны Ахматовой" (Ленфильм, 1989). О творчестве поэтессы писал Михаил Копелиович ("Гранитный Петербург, Иерусалим хрустальный", "Звезда", №7, 1999).

Жила в Бейт-Шемеше (Израиль), сейчас проживает в Иерусалиме.

Поделиться в социальных сетях