Лада Могилянская на Соловках

"Ладя Могилянская, может быть, лучший лирик Украины XX века, после Леси Украинки и до появления Лины Костенко..." (Вадим Скуратовский)

"Не менi, не менi судилося
Сiять мак на твоїх полях,
О Пречистая Дiво, змилуйся,
Пом’яни у своїх молитвах.
В день святого, весняного Юрiя
До криницi я з вiдрами йшла.
Божевiльною, бiлою бурею
Над криницею вишня цвiла"
       Ладя Могильянская

      «До свиданья, друг мой, до свиданья!»
      (З передсмертного вірша Єсеніна)
Написав – До побачення, друже! –  
Це останній вихід зі сцени... 
І ось в газетах, в калюжах 
Загреміли: Сергій Єсенін! 
Хтось напевне матиме спокій, 
Піде в завтра, в позавтра і далі... 
Це і все. Скандаліст синьоокий 
Свій останній скандал одскандалив... 
Не в московських вулицях хитрих, 
Як гадав, умерти судилось, 
По яких ходив у циліндрі, 
Щоб овес в нім носити кобилам... 
Не в шинку знайомім і буйнім, 
Де було так бездумно жити,  
Де з бандитами – питво отруйне, 
Де повіям – поезій квіти. 
Ні, покликало инше місце, 
Щоб зірвати останнє з губ цих, -  
П’яниць і кокаїністів,  
Божевільних і самозгубців... 
І слова, божевільні від крови, 
Тільки кров’ю рука напише: 
„В цьому світі вмирати не ново, 
але й жити теж не новіше”... 
І твоє рязанське колосся
У кривавій одбилось калюжі... 
Синьоокий, злотоволосий,
Прощавай... До побачення, друже!.. 

(Ладя Могилянська.
Життя й революція, К, 1926, №6, с. 8.)

Дмитрий Лихачев о Ладе Могилянской

Самый знаменитый соловчанин ХХ века постоянно вспоминал Ладу Могильянскую: "В "Соловецком обозрении" пелось:

То не радио-параши
И не граммофон,
То поет, поевши каши,
Наш веселый СЛОН.

"Приходил Георгий Михайлович Осоргин (но редко), приходил Михаил Иванович Хачатуров, в разговор включался Александр Петрович Сухов, Иван Михайлович Андреевский, скульптор Амосов и наша кримкабовская молодежь: В. С. Раздольский, А. А. Пешковский, Ю. Казарновский, А. Панкратов, Л. М. Могилянская." (Лихачев Дмитрий. Воспоминания. - СПб. : Logos, 1995. - 519 с. : ил., портр. )

«Теперь мне бы хотелось рассказать о Криминологическом кабинете («Кримкабе»), куда я попал с нар 13-й роты благодаря отцу Николаю Пискановскому, рекомендовавшему меня Бахрушину и Александру Николаевичу Колосову. Мы помещались в здании бывшей монастырской гостиницы, стоявшей на пристани в бухте Благополучия. К этой пристани подходил и от нее отходил пароход «Глеб Бокий», на борту которого еще оставались остатки надписи «Соловецкий». Теперь вместо паломников он привозил в своем трюме обреченных на горе и смерть, а в палубных каютах — таких действительно благополучных людей, как Максим Горький со снохой или высокопоставленных членов всевозможных комиссий— будущих жертв самими ими взращенных палачей. На третьем этаже этой гостиницы, где располагались учреждения Управления Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН), нашел себе комнату и Криминологический кабинет — вместе с гостиной Соловецкого музея — одного из притягательных центров всей соловецкой интеллигенции.

Сперва он размещался в угловой комнате (если идти по гостиничному коридору, поднявшись по лестнице по направлению к морю, то это была последняя комната направо, выходившая в сторону, противоположную пристани). В ней уже работал молодой человек из Ростова-на-Дону Владимир Сергеевич Раздольский и другой молодой человек Александр Артурович Пешковский (родственник известного лингвиста, специалиста по русскому синтаксису). Оба были интеллигентные люди, любители поэзии, знавшие на память множество стихов. Благодаря им у нас в Кримкабе постоянно слышались не только стихи, но велись и литературные разговоры. С уст не сходили имена Пастернака, Блока, Мандельштама, Всеволода Рождественского (он в те годы был «в уровень» с Пастернаком и Мандельштамом), приходили Юрка Казарновский, Лада (Лидия Михайловна Могилянская)

Заходили в Кримкаб Ширинская-Шихматова (светская беседа с ней очень занимала А. Н. Колосова), редактор Дома Книги в Ленинграде Щурова, уже упомянутая Лада Могилянская (Лидия Михайловна, поэтесса из окружения Коцюбинского в Чернигове), так и сгинувшая в лагерях;

Я плохо помню зиму 1930/31 года. Колосова сменил на посту заведующего Кримкабом Александр Александрович Бедряга, не обладавший даром личности, как многие другие кримкабовцы. Выделялся Александр Петрович Сухов, сочинявший роман и читавший нам отрывки. Они не производили сильного впечатления. Прототипом главного героя служил Володя Раков, действие разворачивалось на Петровском острове у отца Викторина (впоследствии расстрелянного в Ленинграде). Гораздо интереснее были разговоры в Кримкабе вокруг Александра Александровича Мейера. Юлия Николаевна Данзас умела молчать, но мы узнали — ей все же удалось подать письмо Горькому. Она ждала. Приходил веселый и деятельный Михаил Иванович Хачатуров, все наши поэты. Приходила Лада Могилянская, спевшая нам песню, подхваченную ею в женбараке:

Стоит фраер на фасоне
И вся ряжка в муке.
Ион у сером балахоне
И у сером колпаке...

(Лихачев Дмитрий. Книга беспокойств. Статьи, беседы, воспоминания. Изд-во "Новости", Москва, 1991.)

• Полный текст блатной песни женского барака Соловецкого лагеря особого назначения прмещен на странице "Неизвестный соловецкий поэт".

Из книги "Воспоминаний"

Русско-украинская поэтесса Лидия Михайловна Могилянская, писавшая по-украински и русски (по-украински под именем Лада Могиляньска), появилась на Соловках примерно в 1930 г. Была она из Чернигова, из окружения Коцюбинского. В доме последнего собирался кружок молодежи, который, конечно, властям надо было изобразить контрреволюционным заговором. Получила она десять лет, хотя, уверен, интересовалась она только поэзией. Высокая, стройная блондинка, носившая модную тогда прическу "фокстрот" и короткие юбки. Ее содельцы получили меньший срок и остались в основном на материке (в эти годы на Соловки привозили заключенных только с полными сроками - больше десятилетнего был только расстрел).

Из молодых украинцев на Соловках были художники Петраш и Вовк. Работала Л. М. Могилянская машинисткой в здании Управления СЛОН, т. е. там же, где помещался Кримкаб. Само Управление СЛОН переехало уже в Кемь, но здание еще оставалось за ним. Оживленная, быстрая, остроумная, увлекавшаяся песнями уголовных, она сразу произвела большое впечатление на нашу молодежь. Распространилась «болезнь», которую мы называли «ладоманией». Кое-что из ее русских стихов, кажется, было напечатано в «Соловецких островах». Я запомнил одну из записанных ею песен «Стоит фраер на фасоне» (вероятно, «нафасонен») на мотив «Позабыт, позаброшен».

Песню эту я любил напевать, и кто-то из молодежи поместил заметку в «Соловецком листке»: «Сотрудник Криминологического кабинета пишет повесть "Стоит фраер на фасоне" — из быта воров». Заметка была шуткой. Писать художественную прозу я пытался на Соловках, но ничего не выходило. Расстреляна она была в Дмитровлаге после смерти Горького (сохранились ее стихи на смерть Горького, напечатанные в лагерной газете)." (Лихачев Дмитрий. Воспоминания. - СПб. : Logos, 1995. - 519 с. : ил., портр. )

Материалы подготовлены Ксенией Владимировой, гл. редактором Интернет-журнала о культуре "Культурный тренажер", г.Киев (Украина).

СЛОНовья перековка: поэтесса встала на правильный путь?

"Какая сверхъестественная мощь монашества! Кто мужественно принимал правду о невозвращении, кто не предавался тщетам, не заигрывал с красными участием в зэкгазете "Перековка", не стремился, как Лада Могилянская или бывший футурист Игорь Терентьев, за два месяца до расстрела по делу Фирина, стать кандидатами в члены Союза писателей; кто не работал за троих, чтобы скосили срок, а затем по второму сроку получить пулю, у тех мирское, ветхое на глазах, таяло, как бальзакова шагренева кожа. Никаких земных надежд. Никаких упований. Только Господь. (Илья Попов, cвященник. Крестное преображение Российской Церкви. Православная Церковь Божией Матери Державная. Новая Святая Русь, Богородичный центр, Самиздат, 1999 г.)

"Лидия (Лада) Михайловна Могилянская родилась в 1899 году в Чернигове. По профессии - журналист. Член союза печатников. Сотрудница редакции "Червоный стяг". Арестована 16 января 1929 года по обвинению в участии "в контрреволюционной организации "Демократический союз", призывавшей к борьбе с существующим строем", и приговорена к расстрелу с заменой на десять лет лагерей. Срок отбывала на Соловках, в БелБалтЛаге. Освобождена досрочно. На строительстве канала Москва - Волга - редактор лагерной газеты на украинском языке "За нову людину"... Имя поэтессы Лады Могилянской известно всей трассе. Ее стихи печатают газеты и журналы, ее песни звучат на концертах и радио. Была заключенная, а теперь - редактор газеты." (Николай Федоров. Канал и судьбы. Дмитровский вестник. №122, 11.09.2003)

Расстрел за стихи. Вместо эпилога

"Товарищ Матвеев! Поздравляю с выходом книги. Не беспокоюсь за Вашу судьбу: никуда все не ушло. Начальник уехал, когда вернется, Вас вызовут. Пушкинские стихи пойдут в февральский номер. Очень прошу в январский номер на любую тему строк 60-80 и выслать мне. Л. Могилянская. 4 февраля 1937 г." ...Сергея Матвеева расстреляли 21 ноября 1937 года за антисоветскую пропаганду, связь с "врагами народа" Семеном Фириным и Лидией Могилянской и выполнение их заданий писать стихи." (Николай Федоров. Канал и судьбы. Дмитровский вестник. №122, 11.09.2003)

"Совсем недавно я узнал от человека, занимающегося судьбой различных примечательных лагерников в архивах КГБ, что в том же Дмитровлаге в один из массовых расстрелов погибла Лада Могилянская. Он показал мне и ее последнюю фотографию из того же архива: огрубевшее лицо, неряшливая короткая стрижка. Ничто уже не напоминало ту подтянутую Ладу, создававшую на острове вокруг себя атмосферу "ладомании"..." (Дмитрий Лихачев. Воспоминания. Серия: Мой 20 век. Издательство: Вагриус, 2007 г. 428 стр. ISBN 978-5-9697-0476-3 Тираж: 5000 экз.)