Уголовные заключенные в Соловках

Чему я научился на Соловках? Прежде всего я понял, что каждый человек - человек. Мне спасли жизнь "домушник" (квартирный вор) Овчинников, ехавший с нами на Соловки вторично (его возвращали из побега, который он героически совершил, чтобы увидеться вновь со своей "марухой"), и король всех урок на Соловках, бандит и соучастник налетов знаменитого Леньки Пантелеева - Иван Яковлевич Комиссаров, с которым мы жили около года в одной камере.

Уголовный элемент Соловков: нет в мире справедливости!

...меня чрезвычайно интересовало, как уголовники оправдывают свои действия. Ведь ни один вор, ни один бандит не считает, что он поступает плохо, у него есть определенная философия, очень примитивная, но все-таки философия.

Об этом я знал еще до Соловков, по Петербургу. У меня были знакомые, входившие в Клуб анархистов... Сначала это был клуб интеллигентных, идейных анархистов, потом все чаще там стали появляться уголовные элементы и, наконец, клуб превратился в притон бандитов и грабителей. За наиболее успешные ограбления выдавали ордена. Они были очень похожи на Георгиевский крест, но посредине вместо Георгия Победоносца красовалась тарелка, на тарелке курица, а в курицу была воткнута вилка. На обороте вместо монархического девиза стоял девиз анархический: "Нет в мире справедливости!".

Воровская среда была единственной альтернативой советской идеологии, единственной легальной антисоветской партией в СССР. Блатные открыто презирали начальство. На них не действовали советские лозунги и советская мораль. Их можно было принудить подчиняться, но нельзя было заставить врать... это была бесчеловечная, зверская альтернатива коммунистической идеологии. Но другой не было..." (Дмитрий Хмельницкий. Оскал на власть. Almanac "Port-folio". 2004)

Этот девиз знал каждый уголовник и действовал соответственно этому девизу - в мире справедливости нет и надо ее восстановить. И они "уравнивали" имущественное положение граждан, "экспроприируя" богатых. Себя уголовники считали идейными борцами за справедливость, поэтому так ненавидели "мокрушников" - убийц. Самое ужасное было то, что этой философией "восстановления справедливости" были заражены 14-15-летние подростки." (Дмитрий Лихачев. "Записки и наблюдения").

• Елена Игнатова о судебном деле - групповом изнасиловании в Чубаровом переулке. Виновные в этом преступлении были расстреляны или сосланы в Соловки.

Борис Ширяев о соловецких уголовниках

"В эти первые годы первой советской каторги ГПУ еще не уяснило себе экономических выгод широкого применения рабского труда. Система концлагерей зародилась здесь же, на Соловках, но несколько позже. Тогда же Соловки были просто каторгой с жесточайшим режимом, царством полного произвола, бойней, в которой добивались последние явные и многие возможные враги советизма, а также свалкой для нетерпимого в столицах уголовного элемента".

О них рассказывают

"Очищая крупные города для наступающего чистого общества, в те же годы, особенно в 1927-м, вперемешку с "монашками" (верующими женщинами. Прим.ред.) слали на Соловки и проституток. Любительницам грешной земной жизни, им давали лёгкую статью и по три года. Обстановка этапов, пересылок, самих Соловков не мешала им зарабатывать своим весёлым промыслом и у начальства, и у конвойных солдат и с тяжелыми чемоданами через три года возвращаться в исходную точку. Религиозным же закрыто было когда-нибудь вернуться к детям и на родину." (Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. Ч.1.)

Крупные воры и бандиты встречались на Соловках единицами. Поймать их было нелегко, при тогдашней организационной слабости ГПУ и УРО (уголовного розыска), а пойманные охотно принимались на службу в те же учреждения в качестве агентов, следователей, палачей, инспекторов. Начальником банд, отдела Московского ГПУ был некто Буль, в прошлом атаман крупной бандитской шайки, широко известный в уголовном мире "мокрятник" (убийца); его помощник Шуба — тоже бывший бандит. Позже, по миновании надобности, всех их, в том числе и Буля, расстреляли.

Уголовники: воры-рецидивисты, притонодержатели, проститутки-хипесницы и просто бродяги осуждались по ст. 49-й старого уголовного кодекса РСФСР, как "социально-опасные", на основании их прежних приводов, недоказанных подозрений или просто задержанные при частых в то время облавах. Уличенные в краже шли под "суд народной совести" и получали короткие сроки исправдома, где находились в значительно лучших условиях! (Борис Ширяев. Неугасимая лампада. Глава 4. 1928).

История отправки в Соловецкий лагерь короля одесских урок

Однажды Борис Солоневич заступился за старика-священника. От расправы озверевших воров его спас "король урок" Митька. Позднее они снова встретились на Соловецком этапе (Прим.Ред.): "На грязной узкой улицe, ведущей из тюрьмы, к вокзалу, длинной лентой вытянулся наш этап - болeе 500 человeк. Живая лента арестантов тeсно окружена конвоем. Их винтовки угрожающе направлены на нас. Впереди идет спецiальный патруль, разгоняющiй пeшеходов. - Эй, там! Не высовывайся из рядов... Шаг вправо, шаг влeво - будем стрeлять! - кричит конвоир...

читать далее...

Понуро и медленно двигается человeческая масса. У каждаго свое горе и свои невеселыя мысли...

Вот, впереди - выстрeл... Через минуту мы проходим мимо лежащаго неподвижно человeка, руки котораго еще конвульсивно вздрагивают... Что он - пытался бeжать в самом дeлe, или, увидя на троттуарe родное лицо, не удержал радостнаго шага в сторону?.. Или просто этот выстрeл - месть чекиста? Вeдь фраза - "убит при попыткe к бeгству" - покроет все.

Из задних рядов к нам проталкивается подвижная фигура Митьки. За эти 4 года он вырос и возмужал. Черная копна волос разрослась еще больше, но лицо его словно сдeлалось измятым и покрылось морщинами. Видно, пришлось видeть невеселые дни... Мы радостно здороваемся, как старые друзья.

- Ну, спасибо, Митя, что выручили... А я уже думал сам себe "Вeчную Память" пeть, когда ваши ребята нас окружили...
- Это подходяще вышло, что я здeсь очутился, - сiяя, отозвался Митька. - А то ребята освирeпeли... Шутка сказать - так Ваньку-Пугача угробить... Он у нас вeдь первым силачем считался...
- А почему это они вас послушали?
- А я у них вродe короля. В нашем дeлe без дисциплины никак нельзя - моментом засыпешься. Ну, а я - старый урка. Почет имeю. В Соловки уже по второй eду...
- Это послe Одесскаго прiюта?
- Ну, да... Я вeдь оттуда разом сбeжал, как, помните, Влад-Иваныча выставили. Буду я ихних комсомольцев слушать!.. Как же, нашли тоже дурака...
- А того комсомольца-оратора не встрeчали? - спросил я, вспомнив разсказ о мести Митьки.
- Как же... Как же! Встрeчал! - усмeхнулся юноша. - Помню... Вряд ли только он что помнит. Нечeм помнить-то...
- С ума сошел, что ли? - спросил Дима.
- Нeт... Но уж ежели кирпич об голову разобьется, 293 то уж не только памяти, а и от головы-то мало что остается... А вы - тоже скаут, как и дядя Боба?
- Да...
- Ну... Ну... Добрались, значит, и до вашей шатiи. Что-ж, там, в Соловках, кого хотишь, встрeтишь...
- А вы там как очутились?
- Как? Да очень просто - раз, два в тюрьму попал, а оттуда прямой путь в Соловки... Рецидивист, а по нашему - старый уркан... Ну, да я недолго там был...
- Амнистiя была?
- Амнистiя? Ну, это только дураки в совeтскiя амнистiи вeрят. Бумага все терпит. Я сам себя амнистировал.
- Как это?
- А так - до острова меня так и не довезли. Я еще с Кеми смылся. Да, вот, не повезло - опять по новой засыпался...
- Много дали?
- Да трояк. А вам?
- Пять лeт.
- Ишь ты... За очки, значит, добавили... А вам?
- Три.
- Ну, что-ж, - философски замeтил Митя. - Трудновато вам будет... Я уж вижу, что вы тут как какiе иностранцы. Вот, к примeру, вы, вот - вас тоже Дмитрiем звать?
- Да.
- Тезки, значит... Да, так вот, вмeшались вы за этого попа. В другой раз лучше и не думайте.
- Почему это?
- Да, вот, дядю Боба еще малость с пугаются. А вас-то живым манером на тот свeт без пересадки пустят. Тут ребята аховые. Им и своя, и чужая жизнь - копeйка.
- Так, значит, молчать и смотрeть, как старика грабят?
- А что-ж дeлать-то? Жадные сволочи вездe есть. Мeшай, не мeшай - все едино ограбят. Не один, так другой... Вездe теперь так. Развe только в Соловках? А тут слабым - могила. Да и сильным-то, по совeсти говоря, тоже не лучше. 294
- Почему это?
- А потому - на них самую тяжелую работу в лагерe валят. Не дай Бог! Полгода еще от силы отработать можно, а потом либо в яму, либо инвалид... Могильное заведенiе... А у вас какiя спецiальности?
- Я - художник, - отвeтил Дима.
- Вот это - дeло, - обрадовался Митька. - Вид-то у вас щуплый. Вы на врачебной комиссiи в лагерe кашляйте и стоните побольше, что-б в слабосильные записали... А потом, значит, плакаты рисуйте... Знаете, которые вродe насмeшки висят: Как это там?.. Да... "Коммунизм - путь к счастью"... А то вот еще: "Труд без творчества есть рабство"... Карьеру сдeлать можно!
- Противно это.
- Ну, а что-ж дeлать то? Развe-ж лучше в болотe или лeсу погибнуть? Вот сами увидите, какое там дeло дeлается, какое там "трудовое перевоспитанiе" идет. Ну, а у вас, дядя Боб, какая спецiальность?
- Да теперь врач.
- Избави вас Бог говорить про это, - серьезно предупредил Митя. - Живут-то врачи еще ничего - сытнeй и чище, чeм другiе, но работа уж совсeм каторжная. В гною, да в крови купаться придется. Люди с ума сходят. Лучше уж в канцелярiю куда идите...
- Развe можно выбирать?
- Ну, первые мeсяцы трудно будет. Но знакомых там, на Соловках, обязательно встрeтите - помогут. Тут такая, вот, помощь - друг друга вытаскивать - по нашему блату - первое дeло. Да потом вы этак, по одесски знаете: "а идише Копф" - по жидовски. Изворачиваться нужно, ничего не сдeлаешь...
- Ну, а вы сами-то как?
- Я-то? - Старый безпризорник увeренно усмeхнулся. - Мнe бы только до весны, да что-б на самый остров не угнали. А там - пишите письма...
- Сбeжите?
- Ясно, как самовар.
- И опять на воровство?
- А что-ж мнe больше дeлать-то? - с неожиданной грустью сказал Митя, - Вот, я в Одессe думал со скаутами 295 пожить - в люди выбиться. Да сами знаете, как с нашим братом обращаются. А теперь уже поздно. Засосало. Да и куда мнe идти? Эх, все равно, вся наша жизнь уже пропащая...
Шедшiй рядом солдат неожиданно крикнул:
- Эй, ты, шпана, иди на свое мeсто, а то враз прикладом огрeю!
Митька мгновенно скользнул в заднiе ряды этапа. Нeсколько минут мы шли молча, думая о неприглядном будущем.
- Да, Диминуэндо, попались, видно, мы в передeлку. Таким бывалым ребятам, как Митька, еще ничего, а нам туговато придется
- Ну, и что-ж? - бодро откликнулся Дима. - Бог даст, как-нибудь выкрутимся. ГПУ туда скаутов порядочно нагонит - будем изворачиваться - всe за одного, один за всeх. Ладно! Бог не выдаст, ЧК не съeст..." (Борис Солоневич. Молодежь и Г.П.У. Жизнь и борьба совeтской молодежи. Издательство "Голос Россiи". 1937)

• Борис Солоневич о том, как уголовники грабили священников в Соловках и на Соловецком этапе. Жуткая судьба Проститутки и уголовные женщины в Соловецком концлагереЖенщины и "мамки" Самое большое благо, выпавшее политическим, это то, что их женам не приходится соприкасаться с уголовниками.