"...я по личному опыту знаю, что всякому немцу все-таки стыдно за Бельзен и Дахау, как всякому русскому все-таки стыдно за Соловки и Лубянку..."
( Иван Солоневич
Диктатура сволочи. 13.08.08. )
На этой странице подобраны цитаты из книги Ивана Солоневича "Россия в концлагере", в которых автор упоминает Соловки. Ознакомиться с высказываниями видного русского философа и писателя о Соловках дело хорошее, но... но очень недостаточное. Особенно в случае книг Ивана Солоневича. Дело в том, что автор - беглый заключенный СЛОНа, беглый "каналармеец" Беломоро-Балтийского Канала. Его лагерный опыт ПОЛНОСТЬЮ получен в лагерях Соловецкого лагеря особого назначения. Другими словами, все его книги - это книги о Соловках. Герои книг - зэки и чекисты, это соловецкие зэки и соловецкие чекисты. Читайте И.Солоневича ещё и потому, что его книги не столько о Соловках, сколько о жизни в России, причем весьма современные книги...
"Мы трое, т.е. я, мой братъ и сынъ, предпочли совсeмъ всерьезъ рискнуть своей жизнью, чeмъ продолжать свое существованiе въ соцiалистической странe. Мы пошли на этотъ рискъ безъ всякаго непосредственнаго давленiя извнe. Я въ матерiальномъ отношенiи былъ устроенъ значительно лучше, чeмъ подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенцiи, и даже мой братъ, во время нашихъ первыхъ попытокъ бeгства еще отбывавшiй послe Соловковъ свою "административную ссылку", поддерживалъ уровень жизни, на много превышающiй уровень, скажемъ, русскаго рабочаго. Настоятельно прошу читателя учитывать относительность этихъ масштабовъ: уровень жизни совeтскаго инженера на много ниже уровня жизни финляндскаго рабочаго, а русскiй рабочiй вообще ведетъ существованiе полуголодное."
"Эпоха коллективизацiи довела количество лагерей и лагернаго населенiя до неслыханныхъ раньше цифръ. Именно въ связи съ этимъ лагерь пересталъ быть мeстомъ заключенiя и истребленiя нeсколькихъ десятковъ тысячъ контръ-революцiонеровъ, какимъ были Соловки, и превратился въ гигантское предпрiятiе по эксплоатацiи даровой рабочей силы, находящейся въ вeдeнiи Главнаго Управленiя Лагерями ГПУ - ГУЛАГ'а. "
Дахау и Соловки, Бельзен и ББК, Гестапо и НКВД, газовые камеры и чекистские подвалы — это то, что непосвященный наблюдатель видит со стороны.
Иван Солоневич.
Диктатура сволочи. 1939.
"При НЭП'e власть использовала инстинктъ собственности и, использовавъ, послала въ Соловки и на разстрeлъ десятки и сотни тысячъ своихъ временныхъ нэповскихъ "помощниковъ". Первая пятилeтка использовала инстинктъ строительства и привела страну къ голоду, еще небывалому даже въ исторiи соцiалистическаго рая. Сейчасъ власть пытается использовать нацiональный инстинктъ для того, чтобы въ моментъ военныхъ испытанiй обезпечить, по крайней мeрe, свой тылъ... Исторiя всякихъ помощниковъ, попутчиковъ, смeновeховцевъ и прочихъ - использованныхъ до послeдняго волоса и потомъ выкинутыхъ на разстрeлъ - могла бы заполнить цeлые томы."
"Къ чему можетъ привести это наступленiе — я не знаю. Но возможно, что въ результатe его мiровая революцiя можетъ стать, такъ сказать, актуальнымъ вопросомъ... И тогда гг. Устрялову, Блюму, Бернарду Шоу и многимъ другимъ — покровительственно поглаживающимъ большевицкаго пса или пытающимся въ порядкe торговыхъ договоровъ урвать изъ его шерсти клочокъ долларовъ — придется пересматривать свои вeхи уже не въ кабинетахъ, а въ Соловкахъ и ББК'ахъ, — какъ ихъ пересматриваютъ много, очень много, людей, увeровавшихъ въ эволюцiю, сидя не въ Харбинe, а въ Россiи..."
"Но, можетъ, захватятъ соннаго и врасплохъ — какъ захватили насъ въ вагонe? И тогда придется пройти весь этотъ скорбный путь, исхоженный уже столькими тысячами ногъ, со скрученными на спинe руками, все ниже и ниже, въ таинственный подвалъ ГПУ... И съ падающимъ сердцемъ ждать послeдняго — уже неслышнаго — толчка въ затылокъ. Ну, что-жъ... Неуютно — но я не первый и не послeднiй. Еще неуютнeе мысль, что по этому пути придется пройти и Борису. Въ его бiографiи — Соловки, и у него совсeмъ ужъ мало шансовъ на жизнь. Но онъ чудовищно силенъ физически и едва-ли дастъ довести себя до убоя... "
Внeшне наша семья жила въ послeднiе годы спокойной и обезпеченной жизнью, болeе спокойной и болeе обезпеченной, чeмъ жизнь подавляющаго большинства квалифицированной интеллигенцiи. Правда, Борисъ прошелъ многое, въ томъ числe и Соловки, но и онъ, даже будучи ссыльнымъ, устраивался какъ-то лучше, чeмъ устраивались другiе...
Иван Солоневич.
"Россия в концлагере"
"Урки не спятъ вторыя сутки, и не видно, чтобы ихъ тянуло ко сну. И передо мною разворачивается "учебный фильмъ" изъ лагернаго быта, со всей безпощадностью лагернаго житья, со всeмъ лагернымъ "блатомъ", административной структурой, разстрeлами, "зачетами", "довeсками", пайками, жульничествомъ, грабежами, охраной, тюрьмами и прочимъ, и прочимъ. Борисъ, отмахиваясь отъ клубовъ махорки, проводитъ параллели между Соловками, въ которыхъ онъ просидeлъ три года, и современнымъ лагеремъ, гдe ему предстоитъ просидeть... вeроятно, очень немного... На полупонятномъ мнe блатномъ жаргонe разсказываются безконечныя воровскiя исторiи, пересыпаемыя необычайно вонючими непристойностями..."
"Мы люди тренированные, люди большой физической силы и выносливости, люди, не придавленные неожиданностью ГПУ-скаго приговора и перспективами долгихъ лeтъ сидeнья, заботами объ оставшихся на волe семьяхъ... Въ общемъ — все наше концлагерное будущее представлялось намъ приключенiемъ суровымъ и опаснымъ, но не лишеннымъ даже и нeкоторой доли интереса. Нeсколько болeе мрачно былъ настроенъ Борисъ, который видалъ и Соловки и въ Соловкахъ видалъ вещи, которыхъ человeку лучше бы и не видeть... Но вeдь тотъ же Борисъ даже и изъ Соловковъ выкрутился, правда потерявъ болeе половины своего зрeнiя."
"Всероссiйская халтура, около которой кормится и дeлаетъ каррьеру очень много всяческаго и просто темнаго, и просто безмозглаго элемента, время отъ времени выдвигаетъ вотъ этакiе "новые организацiонные методы"... Попробуйте вы съ ними бороться или ихъ игнорировать... Около трехъ сотенъ профессоровъ, которые протестовали противъ сокращенiй сроковъ и программъ вузовъ, поeхали на Соловки. Три года спустя эти программы и сроки пришлось удлинять до прежняго размeра, а инженеровъ возвращать для дообученiя. Ввели "непрерывку", которая была ужъ совершенно очевиднымъ идiотизмомъ и изъ-за которой тоже много народу поeхало и на тотъ свeтъ, и на Соловки. Если бы я въ свое время открыто выступилъ противъ этой самой десятиминутки, — я поeхалъ бы въ концлагерь на пять лeтъ раньше срока, уготованнаго мнe для это цeли судьбой..."
Поделиться в социальных сетях
"Конечно, лагерная интеллигенцiя — иногда при прямомъ попустительствe мeстнаго лагернаго начальства, ежели это начальство толковое, — изобрeтаетъ самыя фантастическiя комбинацiи для того, чтобы спасти людей отъ голода. Такъ, въ данномъ случаe была сдeлана попытка работы въ карьерe прекратить совсeмъ, а землекоповъ перебросить на лeсныя работы. Но объ этой попыткe узнало управленiе лагеремъ, и рядъ инженеровъ поплатился добавочными сроками, арестомъ и даже ссылкой на Соловки. Въ {108} бригадахъ изъ 2.000 человeкъ до слабосилки и въ самой слабосилкe умерло, по подсчетамъ Бориса, около 1.600 человeкъ."
"Правда, будутъ винтовки... Борисъ — прекрасный стрeлокъ — въ той степени, въ какой онъ что-нибудь видитъ, а его близорукость выражается фантастической цифрой дiоптри — 23 (слeдствiе Соловковъ). Я — стрeлокъ болeе, чeмъ посредственный. Юра — тоже... Продовольствiя у насъ почти нeтъ, карты нeтъ, компаса нeтъ. Каковы шансы на успeхъ?"
Можно было бы сказать, что здeсь собрались сливки антисовeтской молодежи — если бы настоящiя сливки не были на томъ свeтe и на Соловкахъ.
Иван Солоневич.
"Россия в концлагере"
"Это было лицо человeка, который привыкъ жить, какъ говорится, сжавши зубы. Сколько ихъ — такихъ твердокаменныхъ партiйцевъ — энтузiастовъ и тюремщиковъ, жертвъ и палачей, созидателей и опустошителей... Но идутъ безпросвeтные годы — энтузiазмъ вывeтривается, провалы коммунистическихъ ауто-дафе давятъ на совeсть все больнeе, жертвы — и свои, и чужiя, какъ-то больше опустошаютъ, чeмъ создаютъ. Какая, въ сущности, безпросвeтная жизнь у нихъ, у этихъ энтузiастовъ... Недаромъ одинъ за другимъ уходятъ они на тотъ свeтъ (добровольно и не добровольно), на Соловки, въ басмаческiе районы Средней Азiи, въ политизоляторы ГПУ: больше имъ, кажется, некуда уходить..."
"Нечего грeха таить: по такимъ актамъ врачи норовили выручать изъ лагеря въ первую очередь интеллигенцiю. По такому акту, въ частности, выкрутился изъ Соловковъ и Борисъ, когда его зрeнiе снизилось почти до границъ слeпоты. Для ГПУ эта тенденцiя не осталась, разумeется, въ тайнe, и "активацiя" была прекращена. Инвалидовъ стали оставлять въ лагеряхъ. На работу ихъ не посылали и давали имъ по 400 гр. хлeба въ день — норма медленнаго умиранiя. "
"Я вспоминаю одного изъ такихъ энтузiастовъ — небезызвeстнаго фельетониста "Извeстiй", Гарри. Онъ по какой-то опечаткe ГПУ попалъ въ Соловки и проторчалъ тамъ годъ. Потомъ эта опечатка была какъ-то исправлена, и Гарри, судорожно шагая изъ угла въ уголъ московской комнатушки, разсказывалъ чудовищныя вещи о великомъ соловецкомъ истребленiи людей и истерически повторялъ: — Нeтъ, но зачeмъ мнe показали все это?.. Зачeмъ мнe дали возможность видeть все это?.. Вeдь я когда-то вeрилъ..."
"Когда я вамъ въ Салтыковкe разсказывалъ о Соловкахъ, такъ Юрчикъ чуть не въ глаза мнe говорилъ, что я не то преувеличиваю, не то просто вру. Вотъ еще посмотримъ, что насъ тамъ на сeверe, въ ББК, будетъ ожидать... "
"Мы шли по еще темнымъ улицамъ Подпорожья, и въ памяти упорно вставали наши предыдущiя "послeднiя" прощанiя: въ ленинградскомъ ГПУ полгода тому назадъ, на Николаевскомъ вокзалe въ Москвe, въ ноябрe 1926 года, когда Бориса за его скаутскiе грeхи отправляли на пять лeтъ въ Соловки..."
"Помню: уже съ утра, холоднаго и дождливаго, на Николаевскомъ вокзалe собралась толпа мужчинъ и женщинъ, друзей и родныхъ тeхъ, которыхъ сегодня должны были пересаживать съ "чернаго ворона" Лубянки въ арестантскiй поeздъ на Соловки. Вмeстe со мною была жена брата, Ирина, и былъ его первенецъ, котораго Борисъ еще не видалъ: семейное счастье Бориса длилось всего пять мeсяцевъ."
"Первый "воронъ", молодцевато описавъ кругъ, повернулся задомъ къ вагонамъ, конвой выстроился двойной цeпью, дверцы "ворона" раскрылись, и изъ него въ вагоны потянулась процессы страшныхъ людей — людей, изжеванныхъ голодомъ и ужасомъ, тоской за близкихъ и перспективами Соловковъ — острова смерти. Шли какiе-то люди въ священническихъ рясахъ и люди въ военной формe, люди въ очкахъ и безъ очковъ, съ бородами и безусые. Въ неровномъ свeтe раскачиваемыхъ вeтромъ фонарей, сквозь пелену дождя мелькали неизвeстныя мнe лица, шедшiя, вeроятнeе всего, на тотъ свeтъ... "
За "революцией пола" пошли половые подонки, иначе, конечно, и быть не могло. Так кто же пошел за революцией вообще? Какие "массы" "делали революцию" и в какой именно степени "народ" несет ответственность за Консьержери, Соловки и Дахау?
Иван Солоневич.
>Диктатура сволочи. 1939.
"Вотъ какiя-то дeвушки въ косыночкахъ, въ ситцевыхъ юбчонкахъ — безъ пальто, безъ одeялъ, безо всякихъ вещей. Какой-то юноша лeтъ 17-ти, въ однихъ только трусикахъ и въ тюремныхъ "котахъ". Голова и туловище закутаны какимъ-то насквозь продырявленнымъ одeяломъ. Еще юноша, почти мальчикъ, въ стоптанныхъ "тапочкахъ", въ безрукавкe и безъ ничего больше... И этихъ дeтей въ такомъ видe шлютъ въ Соловки!.. Что они, шестнадцатилeтнiя, сдeлали, чтобы ихъ обрекать {244} на медленную и мучительную смерть? Какiе шансы у нихъ вырваться живыми изъ Соловецкаго ада?.."
"Гольманъ же, послe одной изъ моихъ перепалокъ съ нимъ, спросилъ кого-то изъ присутствующихъ:
— Какой это Солоневичъ? Тотъ, что въ Соловкахъ сидeлъ?
— Нeтъ, это братъ его сидeлъ.
— Ага... Такъ передайте ему, что онъ тоже сядетъ.
Мнe, конечно, передали. Гольманъ, увы, оказался пророкомъ."
Поделиться в социальных сетях
"Я пошелъ въ "Динамо" поговорить съ Батюшковымъ: какъ дошелъ онъ до жизни такой. Ходъ оказался очень простымъ, съ тeмъ только осложненiемъ, что по поводу этой политизацiи Батюшковъ получилъ не пять лeтъ, какъ остальные, а десять лeтъ, какъ бывшiй офицеръ. Пять лeтъ онъ уже отсидeлъ, часть изъ нихъ на Соловкахъ. Жизнь его оказалась не столь уже курортной, какъ онъ описывалъ: на волe осталась жена съ ребенкомъ..."
Здeсь, въ эмиграцiи, обо всемъ этомъ можно разсуждать благодушно, спокойно и, такъ сказать, академически: намъ тепло, не дуетъ, и въ Соловки не волокутъ. Совeтскiй студентъ, комсомолецъ, мужикъ, рабочiй — такъ разсуждать не могутъ. И не будутъ. Потому что одно — сочувствовать отцу умершаго ребенка и другое — хоронить собственнаго ребенка, погибшаго съ голоду...
Бeжать до нашего общаго срока, значило подвести Бориса, если и не подъ разстрeлъ, то подъ отправку куда-нибудь за Уралъ или на Соловки. Дать ему знать и получить отъ него отвeтъ, что онъ принимаетъ новый срокъ, было почти невозможно технически, не говоря уже о рискe, съ которымъ были сопряжены эти переговоры.
Огромный кабинетъ, обставленный съ какою-то выдержанной, суровой роскошью. За большимъ столомъ — "самъ" Успенскiй, молодой сравнительно человeкъ, лeтъ тридцати пяти, плотный, съ какими-то, безцвeтными, свeтлыми глазами. Умное, властолюбивое лицо. На Соловкахъ его называли "Соловецкимъ Наполеономъ"... Да, этого на мякинe не проведешь... Но не на мякинe же я и собираюсь его провести...
Во всю эту ахинею Успенскiй не вeритъ по той простой причинe, что люди, осужденные по этимъ статьямъ всерьезъ, получаютъ такъ называемую, птичку или, выражаясь оффицiальной терминологiей, "особыя указанiя" и eдутъ въ Соловки безъ всякой пересадки. Отсутствiе "птички", да еще 8-лeтнiй срокъ заключенiя являются, такъ сказать, оффицiальнымъ симптомомъ вздорности всего обвиненiя. Кромe того, Успенскiй не можетъ не знать, что статьи совeтскаго Уголовнаго Кодекса "пришиваются" вообще кому попало и какъ попало: "былъ бы человeкъ, а статья найдется"...
Успенскiй приподнялся: — Ну, и плыветъ же, сукинъ сынъ... Кто это? — А это мой сынъ. — Ага. А вашего брата я въ Соловкахъ зналъ — ну и медвeдь...
— Вы говорили, что знали моего брата въ Соловкахъ. Вы и тамъ служили? — Да, примeрно такъ же, какъ служите теперь вы. — Были заключеннымъ? — изумился я. — Да, на десять лeтъ. И какъ видите — ничего. Можете мнe повeрить, лeтъ черезъ пять и вы карьеру сдeлаете.
Здeсь были и русскiе, и узбеки, и татары, и евреи, и Богъ знаетъ, кто еще. Былъ молчаливый бeгунъ на длинныя дистанцiи, который именовалъ себя афганскимъ басмачемъ, былъ какой-то по подданству англичанинъ, по происхожденiю сирiецъ, по нацiональности еврей, а по прозвищу Чумбурбаба. Росту и силы онъ былъ необычайной, и голосъ у него былъ, какъ труба iерихонская. Знаменитъ онъ былъ тeмъ, что два раза пытался бeжать изъ Соловковъ, могъ играть одинъ противъ цeлой волейбольной команды и иногда и выигрывалъ.
Кореневскiй сказалъ, что онъ и передъ самимъ Сталинымъ ни въ какомъ случаe не желаетъ скрывать своихъ политическихъ убeжденiй: за него-де, Кореневскаго, работаетъ исторiя и просыпающаяся сознательность пролетарскихъ массъ. Я сказалъ: ну, ваше дeло — я предупреждаю. Исторiя и массы не помогли. Кореневскiй велъ настойчивую и почти открытую меньшевицкую агитацiю — съ Вички поeхалъ на Соловки: я не очень увeренъ, что онъ туда доeхалъ живымъ.
Во главe этой иницiативной группы оказался мой меньшевикъ — Кореневскiй. Полагаю, что въ его послeдующей поeздкe на Соловки эта ревизiя тоже сыграла свою роль. Кореневскому я устроилъ свирeпый разносъ: неужели онъ не понимаетъ, что на мeстe повара и завхоза и я, и онъ, Кореневскiй, дeйствовали бы точно такимъ же образомъ и что никакимъ инымъ образомъ дeйствовать нельзя, не жертвуя своей жизнью..." (Солоневичъ Иванъ. Россiя въ концлагерe. III изданiе. Издательство "Голосъ Россiи", Обложка и рисунки Ю. Солоневича. Софiя, 1938)
• Википедия о Соловках и Иване Солоневиче
Поделиться в социальных сетях