Книга 10. Воспоминания соловецких зеков

Глава 3. О Соловецком лагере, Соловецкой тюрьме и людях рассказывают те, кто уцелел

Из тюрьмы Саранска в Соловки и далее в лагерь Норильска

"Нельзя забывать этого преступления. Не чувство мести оно должно вызвать в нас, но стремление к нравственному возрождению, духовный подъем в борьбе против возвращения пережитого ужаса."
( Владимир Вернадский, академик )

Стр. 1 2 3 4 5

 

 

 

Сдружившись в Соловецкой тюрьме в дальнейшем в Норильлаге при случайных встречах, интересовались судьбами друг друга, называя Соловчанами.

ЭТАП СОЛОВКИ-НОРИЛЬЛАГ

Но вот понадобились люди для строек Норильска. Решением высшей инстанции тюремное заключение для нас летом 1939 г. заменено содержанием в ИТЛ. В Соловецкой тюрьме я пробыл год. В апреле месяце 1939 года, нас заключенных тюрьмы в количестве более 5000 человек пропустили через медицинскую комиссию Норильского ИТЛ под руководством начальника УРО Норильлага Еремеева и врачей Смирнова и Скачкова.Но нас, прежде чем погрузить на пароходы и везти в Норильск Ледовитым океаном решили немного подкрепить, закалить и более, того приучить к порядкам лагерного труда.

Лагерный барак в Норильске, в котором жили соловчане
Лагерный барак в Норильске, в котором жили соловчане

02.06.39 г. более более 5 тысяч человек выпустили из камер на тюремный двор, т.е. монастырский двор. Полузадохнувшиеся в тюремных казематах, без нормального кислорода, провонявшие насквозь парашными выделениями и потом мы были обессилены и походили на живые мумии. От свежего воздуха кружилась голова, подкашивались ноги. Радость встречи, взаимные новости о пережитом за это время. Шум, гам, веселье, слезы, смех, плач, рыданья. Кто кого только не встретил: друзей, родных, детей, братьев и т.д. Тюрьма была только мужская. И вот среди этого шума и гама мы встретились.

За разговорами короткая встреча показалась еще короче. Но какая это была радость, после 10 месяцев тюремной камеры! Да! Даже в несчастье бывают радости. Такую большую радость испытали и мы. При разбивке вновь по камерам мы с Сурдиным Федором Григорьевичем попали в одну камеру. С Федором на работах вместе мы были недели две-три. Нас, почти всех поселили в те же камеры, но изменили строгий режим содержания в камерах Соловецкой тюрьмы.

В рабочем положении, камеры были набиты и уплотнены заключенными, чем при тюремном содержании. Разрешили петь песни, говорить громко, не соблюдали время отбоя играть в шахматы, шашки и и карты. Шахматы и шашки мастерились из хлеба, а карты из газетной бумаги. Они сопровождали нас и в дороге. Мы свободно разговаривали, пели, ходили в туалет по коридору, двери камер были открыты. Не запрещалось, как прежде, играть в шахматы, обтираться холодной водой, делать физзарядку и спортивные упражнения. Каждый день приносился ларек: табак, селедка, рыбы и консервы, колбаса, сахар и прочее съестное. Свободно продавались почтовые принадлежности, принимались письма для отправки родным. Во время утренних и вечерних разводов, кто с кем хотел, с тем и становился в строй шел на работу и работал. Лишь бы вечером пришел в свою камеру. Сами ходили за пищей, выделяли дежурных на кухню в помощь поварам и кухонным работникам на чистку картошки, рыбы и другие работы. Короткая минута передышки позволила оглядеться вокруг.

Неописуема, красива растительность на Соловецких островах. Чудесная панорама дальних горизонтов берегов Белого моря и заливов, видневшихся, с острова сквозь дымку морского тумана придавали особое величие и красоту. Открывали перед взором человека далекие берега моря, воспоминания рисовало очертания прибрежных городов, заводских труб и все что осталось в прошлой жизни. Здесь у прибрежья Белого моря я впервые встретился с морскими приливами и отливами, которые точно минута в минуту, секунда в секунду, начинали свой прилив и отлив два раза в сутки. Прилив, заливал прибрежные острова, а отлив обнажал их на целые километры, оставляя на мели всякие водоросли и морскую живность. На Соловках же над морем и монастырских стенах крепости мне впервые пришлось увидеть такое огромное количество разнородных чаек, услышать их писк и крик, порой похожий на детский крик и плач. Красота строений монастыря и окружающей природы создавала резкий контраст настроения, с видом тюремных коридоров и камер, тюремного двора временами заполненного до отказа заключенными со всех концов Союза, загнанных в тюремные казематы ни за что ни про что.Гуляя по крепости монастыря, теперь весь, бывший монастырь с его строениями были превращены в тюрьму, я видел сотни могил бывших узников монастырской тюрьмы и казематов Соловецкого монастыря, запомнил могилу Гетмана Украины Петра Кальнишевского.

С июня приступили к работе. Строительные объекты тюрем СЛОНа в обиходе назывались площадками. Вначале тюремное начальство направило нас на площадку разбора старой церкви и кладбища. Разбирали строение выкапывали покойников из могил монастыря и выбрасывали их в отвал. Вонь из раскопанных могил и трупов из них, со смердящим смертным ядом отравляла нас, вызывала головные боли, рвоту и отравления. После случаев отравления трупным ядом, стали выделять лошадей с грабарками и передками для отвозки их.

Рыли котлован фундамента, как говорили под больницу. Фактически это строился, какой то блиндаж или убежище, с глубиной котлована под фундамент более 15 метров. Потом выводили на площадку бывшего кирпичного завода, затем новой тюрьмы, где проводили уборочные работы на площадках и строили дороги, ремонтировали мосты, разбирали ненужные строения. Выводился на площадку бывшего йодового завода и пожарок. Там также копали котлованы, траншеи и занимались планировочными работами.

Плинтовали и убирали камни на площадке строительства аэродрома. Построили дамбу из булыжника, отвоев у моря огромное пространство для самолетов аэродрома: наземных и гидросамолетов.

Во время трудовой закалки на площадке строительства аэродрома, с нами провел митинг-беседу нач. Дудинского порта и отд. ИТЛ, будущий директор комбината 1941-1949 гг. А.А.Панюков. В этой памятной, для каждого слышавшего тюремщика речи, обращаясь к нам, назвал нас товарищами, заявил нам, что мы предназначаемся для серьезного строительства Норильского комбината, где каждый из нас, вместо того, чтобы гнить в тюремных камерах, будет иметь возможность проявить свои производственные таланты. Партия и правительство считают эту стройку одной из важнейших строек индустриальных пятилеток в условиях Заполярья Крайнего Севера, за 69-70 паралелью.

Панюков А.А. обращаясь к нам, несколько раз называл товарищами, что очень подкупающе подействовало на нас, так как такого обращения к нам, мы не слышали уже годами, кроме грубостей и садизма.

Говорил, что мол вы долгие годы просидели в тюремных казематах, ослабели, вас качает ветер, резкое увлечение трудом может вас надорвать. Что после продолжительного перерыва в физическом труде в работу нужно включаться медленно и постепенно. Просил постепенно и медленно включаться в физическую работу. Больше закаляться, дышать свежим воздухом, отдыхать, пользоваться природой, загорать на солнце. Чтобы бледные наши лица покрылись солнечным коричневым загаром. Использовать свой выход на работу, не как работу, а как прогулку на свежем воздухе.

Говорил он много и долго. Сколько нами друг другу потом было высказано радостных надежд и мечтаний, как необоснованно репрессированных, но действительность Норильска оказалась куда серьезнее и обманчивее, чем думалось и мечталось. На Соловках, за эти более чем два месяца рабочего положения, я многократно назначался и выбирался бригадиром во множество бригад разного состава. Состав бригады менялся каждый день. Никто из нас не хотел быть бригадиром. Тогда тюремно-лагерное начальство просто назначало бригадира. Отказ был связан с наказанием за неповиновение. Порядок построения на разводе менялся каждый день, поэтому менялся и состав бригад. Бригадир назначаемый или избираемый самими бригадниками тоже назначался на один день. Часто менялись объекты работ, но работа бригадира начиналась с составления списков бригадников. Со многими подружился, запомнил фамилии. Эта дружба сохранилась и дороге в Норильск и в Норильском ИТЛ. В Норильске я также был выделенным бригадиром.

Спустя два года руководством лаготделения и лагеря назначен смотрителем зданий и заместителем начальника АХЧ 2-го лаготделения ИТЛ, что еще шире и глубже познакомило меня фамилиями лагерников с их бытом и положением, а также с лагерным начальством и порядками в лагере.

Личное дело
Илларион Сергеевич Сибиряк Сибиряк
Илларион Сергеевич

(1902)

В 1937 г. мне исполнилось 35 лет. За этот короткий период, с 15 лет участвовал в революционном движении, вступил в партию, воевал в Гражданскую. Делегат Первого съезда коммунистов Мордовии. Участвовал в создании Мордовской автономии. Работал на партийной работе в Поволжье и Сибири. Получил образование, ученую степень, работал в Куйбышеве, потом Соловецкая тюрьма особого назначения. И 17 лет, из которых 2 года в тюрьмах Саранска и Соловков, 7 лет в лагере Норильлага, 8 лет в ссылке. Реабилитировали меня только в 1955 г.

В Сталинских списках от 19.04.1937 г. числиться 100 человек, Сибиряк И.С. - 84. Все решено было заранее 19.04.37 г. Очевидно только упорство на следствии и суде спасло от расстрела. В приговоре об осуждении Сибиряка И.С. стоит дата 24.05.1937 г.

В июле нам стали давать строгие нормы работы и требовать их выполнение. Не выполнивших нормы оставляли на месте, чтобы их выполнить. Так что о прогулке, свежем воздухе, отдыхе на свежем воздухе и коричневом загаре не приходилось и думать.

Вот фамилии неполного списка Соловецких бригад.
Фокин А.И., Каплиенко М.Я., Гончаров, Опалов, Алкацев, Коган И.Л., Колляда В.Н., Постолов Ф.С., Соломон, Турецкий, Ходзинский, Филогон, Муриловцев, Шапоренко И.И., Чупраков В.М., Суворов М.И., Березкин, Андросов, Вайнер, Кузьмин, Слонимский Ж., Таршинов А., Потапов М.Г., Шульман (артеллерист, инженер), Арнаут, Зильберштейн, Ройтер, Кузнецов М.А., Донич, Эйсмонт А.И., Джапаридзе, Новиков, Куликов, Стишевский, Шульман, Дорошинский М.А., Грамп А.Н... Ст…по моему Степнов, Золотов (освободился жил в Норильске)...

Бовыкин М.А. - освободился, работал на комбинате. Наш сосед по бараку. Норильск пос. Индивидуальный. Жил один без семьи, занимал маленькую комнатку. В комнате стояла кровать, маленький столик и тумбочка. 1956 г. уехал на материк к дочери... Бастриков Никита Иванович (освободился жил с женой в соседнем бараке. Норильск, пос. Индивидуальный. Умер в 1956 г.). В беседе с ними, я старался уточнить общий ход событий массовых арестов, с избиениями и пытками на допросах во время следствия. Искал земляков из Мордовии, не верилось, что всех уничтожили.

К сожалению, пришлось убедиться, что методы следствия почти повсеместно были одинаковы, разница была только в приемах и методах, где жестче, где немного мягче. Почти все утверждали, об измене в рядах руководящих работников НКВД, в центре и на местах, пробравшихся в ряды партии и в доверие Сталину. Очень редкие разделяли мнение о причастности к убийствам, арестам и массовым репрессиям самого Сталина. Но аресты и расправа, над видными деятелями партии, государства и военными работниками невольно приводила к мысли о причастности и прямого вмешательства в эти дела самого Сталина. О мордовских руководящих работниках ни слова. Только товарищи из Татарии встречали кое-кого в Казанской этапной пересыльной тюрьме, но те были рядовые коммунисты и интеллигенция.

Неожиданно меня со множеством других товарищей примерно 400-500 человек, вновь заперли в камеры и готовили на какой-то этап.

Продержав нас несколько дней в камерах, погрузили на автомашины и повезли их центральной усадьбы монастыря от Зосимы в Саватьево, где продержали почти месяц. Занимались мы в Саватьево строительством дорог, оборудованием бани и строительством плотины. Ремонтом и сооружением мостов. Устройством дамбы и т.п.

В Саватьеве начальником тюрьмы был Федорьян. Такой приятный и тихий старикашка. На площадках же работ при центральной тюрьме, ведали Корочков и старший комендант надзиратель Владимиров, в высшей степени грубиян, садист и изверг.

5 августа, утром, с разных участков Соловецких островов: из Саватьево, Секирки, Муксольмы, центральной зоны монастыря-крепости и других мест, нас всех собрали во двор крепости бывшего Соловецкого монастыря. На скорую руку провели санобработку, смену белья, перекличку и строем направили нас к выходу тюремного двора. Перед выводом из крепости еще раз провели проверку по делам и фамилиям, вновь провели перекличку и вывели за зону крепости. От крепости и до пристани порта по обеим сторонам дороги стояла, вооруженная охрана, Собаки овчарки на поводках у охранников. У одних охранников собачий поводок на запястье у других привязан к поясу. Кроме всего этого нас сопровождал вооруженный конвой с собаками. По ходу движения колонны этапа все время курсировали на лошадях зам начальника Соловецкой тюрьмы Корочков в окружении своих подчиненных и с непременным Владимировым, человеком, с огромным пузом, отвисшим чуть ли не до колен, а теперь его достоинство лежало на седле. Грубость этого человека была настолько беспредельна, что не соответствовала даже его толщине.

В сопровождении такого почетного эскорта всех Соловецких вооруженных сил внутренней охраны тюрьмы, мы с вещами и котомками на плечах строем по пять человек в ряд двигались к берегу моря к морским причалам Соловецкого островного порта,

Об этапе мы догадались еще тогда, когда нас ускоренно перебрасывали из Саватьева в центральную крепость монастыря. По дороге к крепости, мы видели на рейде океанский пароход огромных размеров. Все в один голос заявили, что это для нас. Так оно и случилось. Погрузка и переброска с перегрузом заключенных продолжалась весь день 5 и почти всю ночь 6. Утром 06.07.1939 г. пароход С.М.Буденный двинулся в путь.

В трюме парохода уже находился этап из Мурманска.

Разместились мы в глубине парохода у машинного отделения по совету опытных, видавших виды моряков и людей. Хоть там было несколько душно, чем под люками, но меньше качало. Непрерывный десятисуточный безостановочный путь, без привычки был тяжел. Многих укачало, они заболели морской болезнью.

Неподалеку от нас разместились другие товарищи… Сурдин, Гончаров, Выборнов, Копейкин, Авдоин, Таршинов, Слонимский, Сиохин, Хисамиев, Гисматуллин, Опалов, Каримов, Полбицин, Дедов, Очкин, Староверов, Царев, Козеняшин, Новиков, Роземблюм, Тарасов, Фиалков, Йохалес, Хейфиц, Эйсмонт, Стишевский, Фокин, Постолов, Зильберштейн, Потапов, Пятаков, Джапаридзе, Кутарба, Арнаут, Ройтер, Турецкий, Муриловцев, Андросов, Зотов, Шапоренко...

Ночью 7 августа мы были в Архангельске. Конечно ни на палубу, ни тем более на берег нас не выпускали. В Архангельске пароход принял еще партию заключенных из Архангельских лагерей: бытовиков и воров. Новые Архангельские пассажиры вскоре дали о себе знать. Они партиями стали нападать на нашего брата, отбирать вещи и продукты и на наших глазах проигрывать между собой. Они почувствовали себя, чуть ли не хозяевами. Вскоре они объединились с частью Мурманского этапа.

Но уже утром 7 августа их торжеству и верховодству пришел конец. По сравнению с нами их численность была как капля в море. Нас было несколько тысяч человек, их какие-то сотни. Все они из-за отличия нашей Соловецкой формы были легко узнаваемы. Мы старосты и уполномоченные отсеков и секций тут же окружили их, вызвали ихнего пахана и предложили вернуть все взятые вещи и компенсировать истраченные иначе, быть за бортом. Они было бежать на палубу, жаловаться конвою, но их не выпустили. Так и пришлось им вернуть все отобранное и уворованное. На этом наладилось короткое перемирие, которое нарушалось ими втихаря и не с таким размахом.

Библиографический указатель

Больше этапов не принимали, плыли почти без остановок, не считая набора пресной воды, заправки топливом и принятия грузов. Так мы проплыли мимо Маточкина шара, Земли Франца Иосифа, Новой земли, до Диксона и Карских ворот. Проплыли пять морей: Белое, Печорское, Баренцево, Карское и въехали в Карские ворота.

Во время морского пути в дороге познакомился с товарищами, которые до ареста и суда работали: Эйсмонт, А.И.Волховстрой инженер энергетик, один из авторов проекта ГОЭЛРО), Потапов, Касаткин, Ройтер-Метрострой, Эпштейн, Махновецкий, Чупраков, Суворов (Северный Урал), Березкин (Северный Урал), Роземблюм Захар Ильич (врач Норильлага, есть в Соловецком мартирологе), Попов – врач, Орлов – врач, Никишин –врач...

Старые революционеры, подпольщики, участники трех русских революций, царская каторга, гражданская война

Джапаридзе - в 1938 г. ему шел 9 десяток, сидел со Сталиным И.В. в Тифлисской и Батумской тюрьме. В гражданскую войну руководил взятием Дарьяльского ущелья. Актирован отправлен на барже в Красноярск. Погиб - баржа затонула в Енисее на Казаченских порогах в 1939 году (рассказал Дубограй Василий Лукьянович).

Фокин А. - институт Маркса-Энгельса-Ленина; Кириллов; Воробьев - актирован в Норильлаге, погиб на Енисее, баржа с этапом затонула на Казаченских порогах в 1939 году (рассказал Дубограй Василий Лукьянович); Кожевников - подполье в Архангельск, борьба с интервенцией; Ипатьев; Кузнецов; Куликов; Рафаил - в 1950 г. отправлен в Александровский централ...

Фиалков Аркадий Анатольевич (Арон Нафтулович 17.05.1899-04.06.1966) – 1923 г. окончил Киевский институт народного хозяйства. Киевский трест планирования капитального строительства. Осужден по ст.58. Соловки-Норильлаг. Реабилитирован. С 1959 г. работал в Куйбышеве Оргэнергострой.

Вебер Александр Яковлевич. Окончил Академию коммунистического воспитания им. Н.К.Крупской в Москве. Арестован в г. Энгельс. Осужден Коллегией 8 сентября 1937 г., 1938 г. Соловки - Норильлаг 9-е лаготделение КИБЗ 1945. г. Постановление ОСО от 2 декабря 1950 г. ссылка. (Реабилитирован 13 мая 1957 г. Справку подписал полковник юстиции Полюдский). Работал в Сызрани зав. кафедрой иностранного языка политехнического института. Умер.
Его Сын Вебер Альфред Александрович. Направлен в ссылку в г. Норильск. Работал в Системе Норильского комбината. Реабилитирован Умер в г. Куйбышеве. Почетный геолог г. Куйбышева.

Живая история страны: старые революционеры, подпольщики, дореволюционных лет, некоторым было уже за 80 лет, участники всех трех русских революций, герои гражданской войны, сидевшие в царских тюрьмах и на каторге, большевики коммунисты Джапаридзе, А.Фокин, Кириллов, Воробьев, Кожевников, Ипатьев, Кузнецов, Куликов, Рафаил, и многие другие теперь ехали по этапу строить Норильский комбинат.

У старка Джапаридзе, как у опытного старого заключенного еще с царских лет в складках одежды были зашиты деньги. Он достал их, на пароходном ларьке купил печенье, конфеты консервы и угощал нас желторотых. Собрались на угощенье. Джапаридзе рассказал, как он в гражданскую войну руководил взятием Дарьяльского ущелья на Кавказе, как сиживал в Тифлисской и Батумской тюрьмах 1903-1907 гг. с самим Сталиным. Теперь он пишет заявления Сталину, он видимо его помнит, но очевидно Ежов, а теперь Берия не пропускают эти заявления.

Кожевников и Кириллов, участники большевистского подполя и революции Архангельщины воевали в Гражданскую, боролись с американско-английской интервенцией.

А.И.Эйсмонт, инженер энергетик, один из авторов и участников составления плана ГОЭЛРО, лично известный В.И.Ленину, рассказывал о встречах с Владимиром Ильичем.

Дорога и общая беда располагали к откровению, понемногу разговорились, каждый рассказал о себе.

На фоне всех этих рассказов, и тысяч заключенных Соловецкой тюрьмы размещенных в трюме яснее становилась наша участь политзаключенных. Я осознал, что положение наше куда хуже, чем было дореволюционных царских каторжан. Те пользовались симпатией и любовью народа, про них даже сочинили песни в народе. А у нас статья 58, и назвали нас враги народа и по отношению к нам специальная тюрьма, и тюремная форма, специальные инструкции по содержанию, нормы выработки и питания. Пресса, радио, кино, клеймили нас с утра, до вечера обвиняя во всех неудачах, а дальше… Следствие по заранее разработанному сценарию, суд четыре минуты только для того, чтобы расписался в приговоре, никаких обжалований приговора и статья, которая распространялась на всех членов семьи.

агерное кладбище под Шмидтихой
Лагерное кладбище под Шмидтихой, на котором похоронены многие соловчане, г. Норильск. Фото Сибиряк Н.И. 1962.

Каждый свою судьбу трактовал по разному, но все приходили к одному выводу, что в партии что-то случилось. Мнений было много. Одни относили это Сталину, другие за счет работников НКВД, пробравшихся в руководство и творящих свое черное дело. Помянули и меньшевика Вышинского, как человека вводившего Сталина в заблуждение.

Осталось решить, что делать в нашем положении. У всех мнение было одно, при таком количество политзаключенных продолжаться это долго не может. Все это должно скоро проясниться и кончиться. Надо работать в лагере, хоть какая то польза останется от нас, чем перепреть и сгнить в тюрьме. Надо писать обо всем, может быть со временем, когда нибудь поднимут архивы и правдиво во всем разберутся.

Все были поглощены одной думой, что на строительстве комбината каким то образом измениться наше положение и отношение к нам, как политзаключенным. В дороге впервые услышал имя А.П.Завенягина. О нем много рассказывали Эйсмонт, Потапов, Касаткин, Грамп, Зильберштейн, другие москвичи, ленинградцы, а уральцы Суворов, Березкин, Ильин, Востриков, Воробьев рассказали о его работе в Магнитогорске.

Рассказывали, что Завенягин А.П. работал под руководством Серго Орджоникидзе и в 1936 г. чуть было сам не попал под репрессии. Вскоре, через не очень продолжительное время мне самому пришлось многократно встречаться и видеться с Авраамием Павловичем, беседовать и даже обратиться к его помощи и покровительству. Он крепко помог мне с отправкой моих заявлений в Политбюро ЦК на имя Сталина и другие верховные органы государства с описанием моего ареста, хода следствия и суда.

Соловецкого cтукача перевели в Норильск с повышением

На третий или четвертый день пути, в районе Печерской губы подошел ко мне Леша Таршинов, с ним мы познакомились на Соловках во время рабочего положения и были с ним в одной камере. Леша поведал о себе, что сам он из Курска. Окончил советские школы. Работал в Курске на преподавательской работе в Курских вузах по предметам политической экономии и советской экономполитике. Леша, после как бы предварительной подготовки меня к доверительному разговору начал с того, что собирается посвятить меня в свои и еще нескольких человек тайны и предлагает мне принять личное участие и привлечь всех, кто со мной пойдет. Понизив голос до змеиного шепота, он начал говорить мне, что у него и еще нескольких человек созрел план овладеть судном, сняв охрану и направить судно за границу в Англию. Как он говорил, мы находимся неподалеку от нейтральных вод. Нужно снять конвой, завладеть судном, а команду парохода заставить направить его в нейтральные воды в зону границы, затем в Англию и там сдаться английским властям на милость.

Я спокойно выслушал его. Мне показалось, что какая-то склизкая гадюка прикоснулась ко мне. Я прикинул в голове все. Мысль сработала молниеносно. Придя к выводу что это провокатор или враг, но по крайней мере не мой доброжелатель, а скорей подлец и мерзавец.Тут же ответил, что не разделяю его план, осуждаю его и никакого участия в нем не принимаю.

Но Леша продолжал настаивать на своем и основным его аргументом было то, что с ним со мной и многими из нас поступили несправедливо. Я моментально обрезал его, и ответил, в конце концов, я отбуду этот навязанный мне ни за что ни про что срок, и если останусь в живых выйду на свободу. Буду дома. На Родине. А не на чужбине. На что он меня подстрекает? Стал его разубеждать. В Англии или где еще в капиталистической стране мы, зэки с нашими биографиями, все равно остаемся коммунистами. Участь наша за границей не завидна. От нас они даже в лучшем случае будут требовать если не сотрудничества, то добиваться каких нибудь показаний, заявлений и в перспективе мы все равно окажемся на одних задворках с бывшими противниками.

Отказавшись участвовать в его плане я сказал, что этот разговор остается между нами, но как только замечу, что они встанут на путь захвата корабля, я буду этому противодействовать. Во всяком случае, часть моих верных друзей будет знать о его плане и если со мной что нибудь случиться, найдутся люди которые смогут ему помешать.

И больше ни в дороге на судне, и ни в Норильске при встречах мы не возвращались к этому разговору.

Признаться в пути на судне, почти до Карских ворот, я продолжал посматривать в Лешину сторону.

В конечном итоге по его поведению я убедился, что это обычная провокация или прощупывание меня, а может быть еще кого то им как работника НКВД подсаженного среди эпатируемых тюремщиков, наблюдения и проведения всевозможных провокаций, чем особенно отличались нкведисты тех лет руководства Ягоды, Ежова и Берия.

Как я и думал Леша оказался подсадным. Во-первых, по привозе нас в Норильский ИТЛ, в отличие от многих других, он тут же был пристроен на конторскую работу учетчиком или нормировщиком.

Следующая встреча произошла как бы случайно, в зоне около 19 барака, где размещалась контора лагподразделения. Леша стоял рядом с молодой, женщиной одетой в шинель и кубанку со значком, об окончании вуза, было очевидно что она прибыла в Норильский ИТЛ по вольному найму или разнарядке по окончании вуза. Они стояли и разговаривали. Я подошел к ним. Он отвел ее в сторону, они пошептались, подошли ко мне. Леша представил мне ее. В.И. Грязнева, окончила курский мединститут, его ученица по курсу политической экономии. Когда же она отошла от нас, сказал мне, что это дочь бывшего курского земского чиновника или начальника. У меня с собой были наброски заявления в Политбюро ЦК на имя Сталина. Я ознакомил его с текстом заявления. Он стал меня отговаривать не отправлять заявление, убеждал очень горячо и настойчиво, пожалуй, еще настойчивей, чем когда-то уговаривал меня захватить судно. Говорил, что мои заявления вряд ли что изменят к лучшему, скорей наоборот, может быть худшее по отношению ко мне. Заявление я все же послал и мои случайные встречи с Лешей прекратились.

А вскоре весной 1940 г. я увидел его в зоне, а потом за зоной лагподразделения в форме работника НКВД, в шапке-кубанке, со значком и знаками отличия. С весны 1940 г. после встречи его в форме НКВД и сухоголовопоклона, без единого слова разговора, как бы намекая на то знай, мол наших, я больше его не встречал. Но другие мои товарищи встречались с ним, видели издали, и позднее в 1942 г. , но держал он себя сухо и надменно, и уже не признавал своих прежних товарищей, с которыми был на Соловках, в этапе, и в первые недели в Норильском ИТЛ, его 2-й зоне лагподразделения.

В Баренцевом море попали в сильнейший, шторм

Наш пароход, да и нас потрепало изрядно. Во время шторма, мы все лежали, не поднимая головы. Судно так поднимало и опускало при килевой качке, что иногда казалось, что стоишь на ногах, а иногда на голове, не говоря же о страшных кренах бортовой качки. Многих рвало, рвало до крови. Несколько человек умерло от качки. Хоронили их прямо в Баренцевом море.

В Карском море, после утихшего шторма, когда из трюмов разрешили выходить на палубу на оправку, для чего заранее нужно было занять очередь, мы увидели, что многих грузов на борту не оказалось. Лавины шторма смыли их в океан. Палуба была пустая. Покалечены были и все прочие палубные надстройки. Наш пароход стоял в открытом море. Ремонтировался. Залечивал раны нанесенные штормом. Рядом с нами на небольшом расстоянии, находился ледокол Ленин, выручивший наш пароход и нас с ним от смертельных лап 12 бального шторма, готовый сопровождать нас через Карские ворота. Насколько это верно, но говорили, что у С. Буденного были повреждены гребные винты и нанесены еще кое какие повреждения. Благо вовремя подоспел на выручку ледокол Ленин, тогдашний северный флагман судов во льдах Ледовитого океана и его морей. (Прим. СЭ: по-видимому, речь идет не о всемирно известном атомном ледоколе «Ленин», который был спущен на воду 5 декабря 1957 г.)

В дороге, мне довелось бывать на палубе парохода во время пути следования и на стоянках. Из трюмов на палубу выпускали для оправки в порядке очереди. Наверху долго задерживаться не разрешали. Так я непрерывно занимал очередь за очередью и выходил на палубу с тем, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на бескрайние просторы и красоту Ледовитого океана и морей.

День был круглосуточный. Солнце все время стояло над нашим судном. С палубы парохода открывалась картина морского простора, с айсбергами ледяных островов и льдин с белыми медведями, тюленями и моржами. Беспрестанный плеск и гул воды, чайки, плывущие за пароходом, оставили в моей памяти неизгладимые впечатления. Чем дальше и дальше мы плыли, тем бледнее становилась растительность. Хоть и далеко от берегов мы плыли, но тем не менее, все равно было видно. Иногда мы приближались почти близко к берегам, но время кончалось и снова трюм парохода.

Стоял полярный день. Солнце светило круглосуточно. Вид устья Енисея мало чем отличается от морского пейзажа. Наконец устье становилось все уже и уже, начали виднеется пустынные берега и бледная карликовая тундровая растительность, но вплоть до Дудинки, и даже в самой Дудинке, берега Енисея были пустынны… Затем показался Усть-портовский рыбозавод, с его постройками рыболовецкими суденышками катерами. Вот и Дудинка, ворота Норильска.

Стр. 1 2 3 4 5

Поделиться в социальных сетях