Книга 10. Воспоминания соловецких зеков

Глава 3. О Соловецком лагере, Соловецкой тюрьме и людях рассказывают те, кто уцелел

Из тюрьмы Саранска в Соловки и далее в лагерь Норильска

"Нельзя забывать этого преступления. Не чувство мести оно должно вызвать в нас, но стремление к нравственному возрождению, духовный подъем в борьбе против возвращения пережитого ужаса."
( Владимир Вернадский, академик )

Стр. 1 2 3 4 5

 

 

 

Воспоминания бывших заключенных СЛОНа и Соловецкой тюрьмы
Я высказал критические замечания в адрес книги Лаврентия Берии

Сибиряк Илларион: Из тюрьмы Саранска в Соловки и далее в лагерь Норильска...

А началось все с того, что марте 1935 г. На высших краевых курсах марксизма-ленинизма, в лекциях и при классной проработке темы по истории партии я высказал критические замечания в адрес книги Л.П.Берия, «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» и статьях в газете «Правда о Пражской конференции», в которых он искажал историю большевизма и роль В.И.Ленина в создании и руководстве большевистской партии, возникшей в 1903 г. Л.П.Берия утверждал, что большевизм возник и сложился и оформился на Пражской конференции в 1912 г. Там же он утверждал о двух большевизмах и теоретических органах: российском в Закавказье и его теоретическом органе газеты «Бродзола» и заграничном–эмигрантском большевизме и его органом «Искра». Берия выдвигал теорию о двух партиях и о двух вождях, оказывая предпочтение «Мисамедеси» и «Бродзола».

Обсудили, кажется все, но из зала мне был задан вопрос: Какая из газет Искра или Бродзола в набольшей степени оказала влияние на развитие большевизма? Я ответил, по моему мнению, Искра, так как Бродзола издавалась на грузинском языке, привел соотношение численности русских к населению Грузии. За это критическое замечание, я был снят с работы в г. Куйбышеве и направлен в распоряжение Мордовского обкома партии, где я был назначен директором Мордовского Научно-исследовательского института языка и литературы и этнографии.

Личное дело
Илларион Сергеевич Сибиряк Сибиряк
Илларион Сергеевич

(1902)

В 1937 г. мне исполнилось 35 лет. За этот короткий период, с 15 лет участвовал в революционном движении, вступил в партию, воевал в Гражданскую. Делегат Первого съезда коммунистов Мордовии. Участвовал в создании Мордовской автономии. Работал на партийной работе в Поволжье и Сибири. Получил образование, ученую степень, работал в Куйбышеве, потом Соловецкая тюрьма особого назначения. И 17 лет, из которых 2 года в тюрьмах Саранска и Соловков, 7 лет в лагере Норильлага, 8 лет в ссылке. Реабилитировали меня только в 1955 г.

В Сталинских списках от 19.04.1937 г. числиться 100 человек, Сибиряк И.С. - 84. Все решено было заранее 19.04.37 г. Очевидно только упорство на следствии и суде спасло от расстрела. В приговоре об осуждении Сибиряка И.С. стоит дата 24.05.1937 г.

С апреля 1935 г. по ноябрь 1937 г. я проработал директором института в г. Саранске. Для подготовки научных работников, была создана аспирантура разных профилей науки. Расширялась научная библиотека по вопросам истории, этнографии и фольклора. Проводились научные экспедиции: этнографическая, фольклорная, музыкальная. Археологическая, по изучению природных богатств. Был создан Государственный заповедник по охране природы им. П.Смидовича, в бывших лесах Саровской пущи, бывшего Саровского монастыря, на территории Темниковского района Мордовии. Вышла в свет моя книга Мордовские свадебные обряды и песни на мордовском языке. Печаталась вторая книга «Древние дохристианские религиозные верования и обряды мордвы», но она не увидела свет и, к сожалению, затерялась и рукопись. Были изданы труды по мордовским языкам, географии Мордовии, книги по истории мордовского народа и природных богатствах республики. Издан стенографический отчет 3-й языковой конференции и подготовлен к изданию 2-й конференции и др. труды ученых института.

Научные сотрудники института участвовали на Московских совещаниях и конференциях Коммунистической академии, Академии материальной культуры им. Марра, Института национальностей и др. по вопросам истории материальной культуры и языкового строительства, др., в числе сотрудников института приходилось выступать и мне по теме восстаний Разина, Пугачева и революций 1905-1907г.г. в Мордовии.

В ноябре 1936 г., по тем же мотивам, как и в марте 1935 г., я был снят с работы в Мордовском НИЯЛИЭ и освобожден со всех других работ. Направлен для работы в МТС.

Ноябрь 1937г.- июнь 1937 г.- Заместитель директора Рузаевской МТС по расчетам с колхозами и организационно-хозяйственному укреплению колхозов района деятельности МТС. Зима выдалась трудная. Показатели урожайности летом 1936 г. учитывались не по намолоченному валу зерна, а по случайным участкам и биологическим показателям при колосовании, что привело к тому здав хлеб по завышенному плану заготовок, колхозы остались не только без хлеба, но и без семян. Трудно и тяжело пришлось, но зиму прожили. Хотя и с большими потерями, но в основном скот спасли, колхозников прокормили. Всю зиму и весну я пробыл в колхозах. Занимался поисками хлеба, корма, и семян. Работал со снабженческими и кредитными государственными органами. Весенний сев 1937 г. закончили раньше всех и с превышением плана, что обеспечило небывало высокий урожай в лето 1937 г. 02.06.1937г., сев давно закончен. Зеленеют всходы. Я в глубинке, в колхозе, с тракторной бригадой, на подъеме ранних паров. Прибегает посыльный с колхоза, сообщает, что срочно вызывает обком ВКП(б), на бюро обкома. Спешу. На случайных, попутных машинах добираюсь до города, до обкома, в кабинет где, заседает бюро обкома не вхожу, а просто влетаю в кабинет, с улыбкой и радостный. Многих знакомых членов бюро нет, отсутствуют. Вижу суровые незнакомые мне лица. Предлагают сесть за стол. Без единого вопроса ко мне, вноситься предложение: исключить из партии и снять с работы. Невольно у меня вырывается вопрос: за что исключить и снять? Ответ: зато, за что снимался в Куйбышеве в отделе ИКП, и в Саранске в НИИЯЛИЭ.

Быстро сдал дела, я выехал в Куйбышев, в Парткомиссию Уполномоченного КПК ЦК ВКП(б). Искать правды.

Я выехал искать правды: от расстрела спасла Соловецкая тюрьма

Сталинский расстрельный список
Сталинский расстрельный список

Арестовали меня 15.06.1937 г. в г. Куйбышеве, по требованию из Мордовии Мордовского НКВД. Протокол об аресте написал и подписал зам. Наркома НКВД Мордовии Фрадкин. Основанием для ареста послужил проект решения бюро обкома партии от 02.06. составленный вторым секретарем Мордовского обкома Смирновым об исключении меня из партии. Проект был небрежно написан на машинке, с массой исправлений и без печати, подписан только Смирновым. Такой я увидел Смирновскую шпаргалку в НКВД у следователя Барбашина и Рыбкина, при первом моем вызове на следствие. 05.06. я еще был в Мордовии в Рузаевской МТС, числился на работе. Мне также удалось узнать, что еще 05.06. из Саранска меня приезжали арестовывать в МТС и в Т-Пишлю, где я проживал. Были на квартире, но меня не застали. В это время я был в Саранске добивался приема у наркома республики НКВД Вайзагера, чтобы выразить протест против произвола учиняемого по отношению ко мне. Мне удалось также уточнить, что из Саранска 6-7.06 последовало указание задержать производство расчета со мной, но я его уже получил. Мне также удалось уточнить, что 08.06. из Саранска приезжали вновь арестовывать меня, но не застали дома, я уже был на вокзале. На вокзале в Рузаевке сотрудники НКВД искали меня на перроне и по вагонам, но не нашли, так как случайно встретившийся в поезде, мой бывший сосед по Куйбышеву, проводник вагона матери и младенца, затащил меня в свой вагон и поместил меня в свое купе проводника, где я мертвецки уснул. И так я спал до Куйбышева. С вокзала поехал домой Чапаевская 191. Дома я застал членов моей семьи. 14.06. был в Комиссии партконтроля у Френкеля и у Берзина по восстановлению меня в партии они обещали 15.06. рассмотреть мое дело и восстановить меня в партии. Вечером, поздно придя домой мне, сообщили, что уже насколько раз ко мне приходили, спрашивали меня, и только проговорили, стук в дверь. Я пошел к двери, спросил, к кому и кто нужен? Мне ответили к Сибиряку гости! Я ответил, что гостям я рад и с тем открыл дверь. Гостями оказалиль два сотрудника НКВД, с протоколом на обыск квартиры. И так, пока только обыск. Обыск длился всю ночь. Что искали, не знаю. Вроде ничего интересующего не нашли, а под утро сказали, что мне придется их проводить и минут пятнадцать заняться с ними. Но сердце чувствовало что-то недоброе. Чемодан с вещами и продуктами на всякий случай был готов и на легковой машине меня доставили в Куйбышевскую внутреннюю тюрьму НКВД, где я просидел пять суток и около пяти суток в Сызранской тюрьме.

Поделиться в социальных сетях

В Саранск меня привезли в тюремно-этапном вагоне, и повели в городскую тюрьму. В тюрьме меня оставили в конторе тюрьмы, ни в какую камеру не поместили. Здесь меня встретил Сергеев, бывший в руководстве Укома и Уисполкома в первые годы Советской власти. Теперь он был заключенный, сидел в тюрьме и работал в тюремной конторе в бухгалтерии. Хорошо встретил меня. Пошел домой. С ним я еще наказал передать товарищам о моем аресте и вмешательстве в мою судьбу. К вечеру Сергеев пришел, принес пироги, настряпанные его женой и стал угощать меня. Целый день с раннего утра до позднего вечера я просидел в тюремной конторе. Из окон конторы был хорошо виден тюремный двор с непрерывными этапами в тюрьму и из тюрьмы. Двор Саранской тюрьмы мне напомнил Сызранскую тюрьму, гудящую от движения и перекличек. Все этапируемые проходили через ворота или калитку конторы тюрьмы, мне были доступны для обозрения.

Стар и млад, мужчины и женщины всех возрастов и национальностей выводились во двор и отправлялись на этап, вместо них принимались другие, ими набивали камеры как селедка в бочки. Во время транспортировки меня из Куйбышева в Сызрань, а затем в Саранск я наблюдал, как непрерывно сновали в поездах тюремные вагоны прозванные Столыпинскими. Тупики и станции были полны ими. В некоторых составах было по нескольку вагонов. Что же касается станций Сызрань, Инза, Рузаевка, то ими были заполнены целые тупики. Видел эшелоны с заключенными. Они отличались наружным конвоем с собаками, пулеметами на тормозных площадках, крышах и свободных платформах. От всего увиденного как-то было тревожно. Смотрел я и думал, смотри-ка сколько врагов. Как же я попал среди них? И если меня посадили, то это недоразумение, оно выясниться, и я буду освобожден. Так думали многие, большинство, почти все, тем более, что много лет нам внушали, у нас без вины не сажают, тем самым, вызывая взаимную подозрительность друг к другу.

В течение дня все было в непрерывном движении. Этапируемые гудели, как пчелиный рой. В конторе проходили свидания заключенных с родными, слезы, стоны. Принимали передачи. День был выходной, праздничный. Вечером за полночь Сергеев ушел к себе в камеру рабочих. Он содержался в тюрьме. В конторе остались только дежурные и надзиратели, изредка забегал разводящий наружного конвоя. Меня оставили в конторе и предложили лечь на столах, диване, стульях или на полу, где мне заблагорассудиться. Я начал с дивана и закончил полом. Но нигде не находил покоя. Клопы, как огнем жгли и жалили меня. Помимо клопов Саранских меня ели вши Куйбышевской и Сызранской тюрем. Я стал проситься, чтобы меня поместили в камеру. И вот тут-то дежурный по тюрьме Пахомов позвонил начальнику тюрьмы Ломову и согласовал мое помещение в тюремную камеру. Среди ночи меня поместили в Каменный корпус камера № 6. В этой камере никого из знакомых людей не было. Главный пахан, пригласил на беседу. Я подошел. Одет я был в хороший коверкотовый костюм. В руках у меня был кожаный чемодан, в котором было одеяло, пара белья, простыня, подушка и немного хлеба, сала, сахар и махорка. Все из еды я разделил пополам. Половину отдал пахану для всех, половину мне разрешили оставить себе. Вещи остались целы и их никто не трогал. Когда сели кушать, я достал остальную половину продуктов и все за один раз все сьели и искурили. Потихоньку разговорились. Чтобы как-то скоротать время, рассказывали кто про что. Ребятам я рассказывал сказки из прочитанного, смотря по обстоятельствам, сочинял рассказы. Слушали внимательно, просили рассказать что нибудь еще. Так сложились отношения с сокамерниками. Как сказочник прослыл по всем камерам тюрьмы. Пока я был в этой камере, я был сыт и с куревом.

На допросы меня не вызывали, и я написал заявление на имя Прокурора Мордовской АССР и наркома НКВД, требуя вызвать меня, разобраться и выпустить из-под ареста, как ни в чем не виновного.

27.06.1937 г. по моему настоянию меня привезли из Городской тюрьмы, с сопроводительным пакетом на имя наркома. В коридоре НКВД я встретил Вайзагера - Наркома НКВД Мордовской АССР.

Он поздоровался со мной, спросил я к кому и когда я ему сказал, что я арестован, он сделал удивленное лицо. Здесь я узнал, что он ничего не знает, не знают и другие. Меня стали водить, то к Дмитриенко, то к Алексеенко, то к Ревякину и другим. Никто меня не принимает. Фраткина уже не было. Наконец, Ревякин принял пакет и написал в тюрьму, чтобы меня держали меня держали в общих камерах.

Саранская внутренняя тюрьма НКВД, в которой содержались все арестованные в 1937-38 годах состояла из двух двухэтажных зданий стоящих во дворе городской милиции и НКВД Мордовской АССР. Посредине тюремного двора стояла кухня, где готовилась пища для арестантов. Здесь же был туалет, где опорожнялись камерные параши. Воды не было, ее в бочках привозила тюремная обслуга. В 1930-1933 г.г. в этих помещениях размещались красный уголок и клуб работников НКВД милиции. До революции здесь были торговые склады, погреба и подвалы саранских купцов. Настоящие подземные лабиринты. Переоборудовал их под тюремные камеры мой хорошо знакомый прораб, Когда он закончил работу его тотчас же арестовали. Я его застал еще живым, сидел с ним в одной камере, но он был уже очень плох. И от постоянных побоев вскоре скончался. Похоронили его в уголочке на Посопском кладбище.

После привода меня в здание НКВД по бумажке Ревякина меня поместили в деревянный тюремный корпус, где я просидел до середины ноября месяца. Камера, называемая "Ленуголком", окнами выходила напротив прогулочного дворика и всего тюремного двора. Окна этой камеры не были заделаны козырьком до октября месяца и из него все происходящее в тюремном дворе было видно. Здесь я видел много знакомых, наблюдая за ними из окна. Все было видно как на ладони. Каждый день увозились на этап и привозились сотни людей. В большинстве по внешнему виду это были рабочие, колхозники, мужчины женщины по возрасту от стариков до молодежи. Одеты и обуты, кто во что попало. Бросались в глаза арестанты, одетые в национальные костюмы: мордвы, татар, цыган. Выделялись внешним видом китайцы. Видел значкистов возвращавшихся с Московских Дмитриевских лагерей, строителей канала Москва-Волга. Таких значкистов-отличников лагерной стройки, выпущенных из лагерей и ехавших домой, было, множество. Но их долго не держали в тюрьме. Через 3-4 дня их уже отправляли в другие лагеря, оформив на них материал через тройки или даже без всякого оформления, объявляя им, что о новом сроке им объявят по прибытию на место.

Из множества значкистов строителей канала Москва-Волга, мне запомнились две фамилии, это Ларькин-колхозник из села Новая Пырма и Ивенин из Саранска. Они ехали домой к семьям, лелеяли радость встречи, но их еще в Рузаевке сняли с поезда, арестовали и продержав несколько минут в здании НКВД г. Саранска направили в тюрьму. Так они попали в нашу камеру. Третьим значкистом был Ховрин из Чамзинского района. Ему удалось доехать до дома, но на второй или третий день он был арестован органами рай НКВД и доставлен в Саранскую тюрьму. Ивенин из них отбыл первый срок. Что же касается Ларькина и Ховрина, то по их выражению «чалилим по третьему сроку». Как они объяснили сами, в начале не поладили с председателем колхоза. Повторные же аресты и направления в лагеря оформлялись ни за что ни про что.

Стали вызывать на допросы и меня. Предъявили обвинения по работе в институте и МТС. С предъявленными обвинениями я не соглашался. Приводил доводы объяснения. Для меня то было ясно, что все обвинения в мой адрес это какой то бред, Тогда следователи стали давать мне на подпись уже заранее написанные протоколы допросов и избивали меня, требуя чтобы я их подписал. Уставал один, на смену ему приходил другой, третий. В ход шли кулаки, потом ноги, обутые в сапоги... ставили к раскаленной печке. Особенно зверствовали на допросах курсанты Харьковского НКВД. От этих пощады не было никому. Из всех комнат следователей доносились крики допрашиваемых. Особенно истошно кричали допрашиваемые женщины и девушки. После таких допросов следователи отправляли в камеру набитую арестантами до такой степени, что спать укладывались на полу «валетом» и поворачивались по команде.

Камера, в которую меня затолкали, на этот раз была сырой, темной и холодной. Располагалась она в самом конце коридора первого этажа тюрьмы, была не так переполнена - удалось поспать на кровати.

В ней стояли: стол, скамейка и кровати, приваренные к полу, Мыши и крысы безбоязненно бегали по столу, по спящим заключенным. Стены были покрыты всевозможными надписями людей, сидевших здесь раньше. В углу стояла параша деревянная бочка, по мере наполнения ее выносили. Год без малого, проведенный мною до суда в Саранской внутренней тюрьме я сидел со многими сокамерниками. В основном это были люди знакомые мне по совместной работе в Самаре, Мордовии, учебе в институте в Москве. С трудом узнал первого секретаря Кочкуровского райкома партии А.М.Маслова, так он был избит следователями. Все тело его было в синяках. Ходили слухи, что Маслов скончался во время допроса прямо в кабинете следователя. Помню в первых числах января 1938 г. к нам в камеру во второй половине ночи надзиратели втолкнули первого секретаря Саранского горкома партии Заккита. То же моего старого знакомого. Еще совсем недавно он отбирал у меня, партийный билет, а теперь вот сам угодил за решетку. Да что там старое вспоминать. Теперь мы оба арестанты. Заккит рассказал, что арестовали его во время заседания бюро обкома. Вошли двое, скрутили руки, даже с семьей не дали попрощаться. Заккит в мае 1938 г был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян. Вандт Виктор Мартынович - нарком внутренних дел Мордовской республики с 1932 г. Воин-интернационалист с 1919 г. С 1920 г. в органах ВЧК, арестован в 1937 г. в Горьком, где он после Мордовии работал начальником одного из подразделений НКВД. После ареста Вандт был доставлен в Саранскую внутреннюю тюрьму. В камеру вновь поступающие заходили с какой-то опаской по отношению к старожилам. Вроде вы то я не знаю, виноваты или нет, а со мной разберутся, это какая-то ошибка. После избиений на допросе, отношение к сокамерникам менялось. Начинали рассказывать о себе. Ванд рассказал, что застрелился Погребинский, начальник Горьковского НКВД, после ареста Ягоды. Но я верил, в справедливость верил, что скоро разберутся. В тюрьме умудрился написать и передать письмо на имя И.В Сталина. Указал фамилии следователей, описал, что они творят на допросах. И ждал, вот-вот разберутся. Отношение следователей, к арестованным становилось все более бесчеловечным. Вроде они куда-то торопились с окончанием следственных дел. В середине ноября 1937 г., когда материалы Ванда и других арестованных были готовы, нарком НКВД Вейзагер отправился с ними в Москву, на подпись генеральному прокурору Вышинскому. Перед отъездом Вейзагер заходил к нам в камеру, беседовал с Вандом. Ванду грозило 5-7 лет за халатность. Ну, а потом… Так думали два наркома, но их жизнью распорядились иначе. По приезду в столицу Вейзагер был арестован. Вместо него в Мордовию приехал новый нарком полковник Красовский. Как обрадовались арестанты, приехала справедливость. Многие из нас стали писать жалобы на зверства следователей. Написал такую жалобу и я. Помню, 12 ноября 1937 года вызвал меня из камеры надзиратель Сафонов и сказал, что по моей жалобе меня вызывает на беседу новый нарком.

Повел меня на второй этаж, провел мимо двери приемной наркома и втолкнул меня в какую-то комнату. Здесь на меня набросились следователи Мишустин и Шамов и на глазах заместителя наркома НКВД Михайлова и Пронина и начальника тюрьмы Пикина начали зверски избивать. Менялись следователи. На смену Мишустину и Шамину пришли следователи Чигирев, Вигуров, Ставрюк, Лысых, начальник отдела Эдельман. Когда я терял сознание, поливали водой, приводили в чувство и продолжали избивать. Так закончилась моя попытка пожаловаться на существующие порядки новому наркому внутренних дел республики. Не остались без внимания и другие жалобщики. Их большей частью, как и меня, избили.

При Вайзарере следователи на допросах вначале задавали вопросы, а потом били, если их не устраивал ответ. При Красовском били как только заводили в кабинет, а протокол допроса был написан заранее.

Красовский применил методы физического воздействия и к бывшему наркому внутренних дел Ванду. Тело Вальтера Мартыновича было в кровоподтеках, черным от побоев. Из него теперь выбивали признание, что он был одним из организаторов террористической организации в Мордовии. Кроме того, его, как немца, обвиняли в шпионаже в пользу фашистского государства.

Как «финский шпион» был в 1938 году расстрелян профессор научно исследовательского института в г. Саранске В.П.Рябов. Обвинение в шпионаже было предъявлено бывшему наркому финансов МАССР Ляхову. Бывший нарком земледелия республики Петр Васильевич Шапошников обвинялся в подготовке к покушению на наркома обороны страны Ворошилова К.Е.

Петр Васильевич Галаев, член партии с 1902 г., работавший до меня директором научно-исследовательского института в г. Саранске, обвинялся в попытке свержения существующего строя.

Шесть месяцев меня били, пытали, уламывали, чтобы я подписал то, что сочинили Смирнов, Вейзулович, Филатов и другие следователи допрашивавшие меня. Избитого, с вылезшими из орбит глазами, свернутым носом, всего в крови, меня, как страшилище водили по всем кабинетам, где велся допрос других арестованных. Смотрите мол, и думайте, что если и дальше будете молчать, то вас ждет такая же участь.

Библиографический указатель

В апреле 1938 г. я попал на конвейер непрерывных допросов, Потом когда постепенно возвращалась память, смог восстановить, что со мной происходило.

Короче, через полгода таких мучений, я подписал все, что мне подсунули следователи, даже не сумев прочитать. Мне было все равно, я знал, что живым меня НКВД не выпустит. И приготовился в этой тюрьме умирать.

23 мая 1939 г. начала работу Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством дивизионного юриста А.Д. Горячева. Заседала она в кабинете наркома внутренних дел Мордовии Красовского. Первыми сессия рассмотрела дела М.Д Прусакова (Первой секретарь Мордовского обкома партии), Г.Сурдина (Председатель ЦИК Мордовской АССР), А.Я Козикова (Председатель Совнаркома) и других партийно-хозяйственных работников. Все они были приговорены к расстрелу.

В ночь перед судом с 23 на 24 мая 1938 г. меня поместили в камеру. В камере нас было четверо:

1. Борисов – Рикочинский Первый секретарь Краснослободского райкома партии
2. Огин - управляющий делами совнаркома
3. Илькинов - работник Мордгиза
4. Сибиряк И.С.- директор института

Ночью в тюрьме начались расстрелы. Мы слышали из подземелья крики, стоны осужденных и матерную брань палачей. Чтобы заглушить их энкэвэдешники включили двигатели стоящих во дворе автомашин.

Поделиться в социальных сетях

25 мая 1938 г. меня под конвоем доставили в кабинет наркома республики на выездную сессию Верховного суда СССР. По моему делу председатель суда был Матулевич. Здесь же в кабинете были заместители наркома республики, начальники отделов, следователи наркомата, которые допрашивали меня и вели дело. На суде я успел только сказать, что ни по одному пункту обвинения виновным себя не признаю. Что же касается моих показаний в уголовном деле, то все они добыты у меня под пытками. Матулевич сказал, что суд разберется. Меня вывели в соседнею комнату. Через три-четыре минуты меня вызвали вновь, председатель суда объявил приговор: 10 лет тюремного содержания, 5 лет ссылки и полная конфискация принадлежащего мне имущества. После осуждения следственные работники Саранского НКВД пытались навязать мне второе дело, как они говорили, все равно подведем под расстрел, но 26.07.1938 г. я попал на этап из Саранской тюрьмы в Соловецкую тюрьму особого назначения". (Сибиряк Илларион. Мемуары директора Мордовского НИИ языка, литературы и этнографии.Самара. 2008)

Стр. 1 2 3 4 5