Работа проф. Флоренского в лагере 1937-го года

"Монастырь — крепость — весь какой-то облезлый, очень неприятный, несмотря на свой исторический и археологический интерес. Мне что-то и смотреть на него не хочется."
( о. Павел Флоренский.
Соловки. 1934 )

Подобранные по темам цитаты из писем Павла Флоренского из Соловецкого лагеря особого назначения.

Страницы: 1 2 3

1937.II.20 № 92

Живу я в атмосфере намеченых изменений в судьбе нашего завода, а следовательно и работы. Такое положение конечно очень неблагоприятствует работоспособности. Но я стараюсь держать свою линию, т. е. не взирая ни на что каждый день достигать чего-нибудь полезного и по возможности не терять времени даром. В связи с выяснившейся по всему Союзу нерентабельностью добычи иода из водорослевой золы, мы переключаемся всецело на агар. Необходимо улучшить качество продукции, страдавшей у нас от дефектов оборудования, и весьма увеличить продукцию количественно. Тем и другим сейчас усиленно занимаемся, надеюсь, что конечный результат будет положительный. Параллельно же этим чисто — практическим вопросам занимаюсь водорослями со стороны биологической и биохимической. Эта область мало обследована, несмотря на свою существенную важность для общего естествознания, и для практики.

Работа Павла Флоренского в лагере 1937-го года

1937.II.22 № 93

…хоть завод наш и положено ликвидировать, но последние месяцы перед своею кончиною он должен проявить усиленную деятельность по выпуску продукции агара повышенной и с качественной и с количественной стороны. А т. к. все это делается с импровизированным самодельным оборудованием, которое на ходу приходится и изобретать, то хлопот не оберешься. Что же до меня, то почти круглые сутки надо быть внимательным и входить во все частности дела.

Вообрази сводчатые помещения, с каменными столпами, толстыми стенами, XVI века. Оно все заставлено и загромождено чанами всех калибров, от 4 куб. метров до 200 литров емкостью, подмостками, лестницами, водо- и паропроводными трубами. В одних чанах — мойка, льются потоки воды днем и ночью, в других идет варка, из них подымается пар, заполняющий густым туманом все помещение. Вертятся барабаны для сушки, мотор, извиваются ремни. Всюду ковши, ведра, сетки и щиты для сушки агара. Временами приносят на носилках груды водорослей — анфелыши, загружают в чаны. Все рабочие озабоченно бегают от установки к установке, кто переливает горячий агаровый бульон, кто разливает по корытам, кто снимает агаровую пленку с барабана, кто режет агаровый студень на ломтики. Люди — со всех концов Союза, всяких национальностей — кроме русских и украинцев с белоруссами — армяне, тюрки, кого только нет, есть даже чеченец еле плетущий русскую речь. Слова раздаются на всяких языках. Вследствие необорудованности цеха настоящею аппаратурою он обслуживается более или менее самодельною, конечно, топорною и кустарною. Поэтому вся картина в целом вызывает представление о средневековой или восточной мастерской, что впрочем в значительной мере совпадает. Для живописца вид ее был бы весьма занимателен, для производственника же смутителей. Ведь современное химическое производство настолько механизировано, что рабочим почти что нечего делать, только посматривать на термометры, манометры и прочие измерительные инструменты и поворачивать ручки и открывать — закрывать краны. У нас же почти все делается вручную

1937.III.20 № 95

Старался хранить ясность душевного настроения. Однако вихрь производства взбаламутил и ее, и для мысли и созерцания не остается ни минуты времени, ни сил. Не странно ли, — никогда в жизни я не старался о прибытке, для вас, а теперь приходится напрягатъся во всю, чтобы завод добыл лишние десятки тысяч рублей. Ведь задача производства — в этом и только в этом, т. к. в нашей спешке думать о решении технологических проблем не приходится или — только на ходу, не углубленно и не совершенно, а как-нибудь, лишь бы в данный момент изжить недостатки.

1937.III.23 № 96

Последнее время живу бешенным производственным темпом, ничего не поспеваем, хотя напрягаем все силы настолько, что порою кажется: вдруг изнеможем. Как видишь, и уединенный остров не спасает от вихря исторической жизни. Расчленение времени на дни и ночи давно утратилось и вся жизнь идет, хотя и стремительно до головокружения, однако монотонно. Это как в поезде, который летит по безконечным равнинам Сибири. Время тянется до тошноты монотонно, а ты пролетаешь тысячи километров. Естественно, что в такой обстановке нет ни минуты для того, чтобы обдумать или даже осознать действительность. Скорей и побольше, побольше и скорей — вот единственное, что стоит в голове.

1937.IV.20 № 98

Не знаю, от ветра ли, или от разных перемен, или потому, что я начитался «Истории Англии» Юма, из коей явствует устойчивость человечества в одних и тех же пороках и одних и тех же бедствиях на протяжении веков, но в душе мало света. Правда, этому способствует еще наша неспособность выполнить преподанный план работы, слишком напряженный для наших кустарных установок. Одним словом, все содействует мрачности.

1937.V.11 № 99

Наша водорослевая эпопея на днях кончается, чем буду заниматься далее — не знаю, м.б. лесом, т.е. хотелось бы применить в этой области математ. анализ.

1937.VI.4 № 101

В общем все ушло (всё и всъ). Последние дни назначен сторожить по ночам в б. Иодпроме произведенную нами продукцию. Тут можно было бы заниматься (сейчас пишу письмо напр.), но отчаянный холод в мертвом заводе, пустые стены и бушующий ветер, врывающийся в разбитые стекла окон, не располагает к занятиям и, ты видишь по почерку, даже письмо писать окоченевшими пальцами не удается. ... Жизнь замерла и в настоящее время мы более, чем когда-либо, чувствуем себя отрезанными от материка…

Вот уже 6 час. утра. На ручей идет снег, и бешенный ветер закручивает снежные вихри. По пустым помещениям хлопают разбитые форточки, завывает от вторжений ветра. Доносятся тревожные крики чаек. И всем существом ощущаю ничтожество человека, его дел, его усилий.