Массовые расстрелы: год 1938-й

Немногим более 70 лет назад на архипелаге в Белом море был совершен третий с начала Большого террора массовый расстрел заключенных Соловецкой тюрьмы особого назначения. По протоколу №303 особой тройки Управления НКВД Ленинградской области 17 февраля 1938 г. были казнены 198 человек, из них каждый пятый — уроженец или житель Украины.

Нераскрытая тайна

Две предыдущие карательные акции, проведенные, как известно, в 1937 году в Карелии (27 октября — 1—4 ноября) и на территории Ленинградской области (8 декабря), забрали жизни 1620 соловчан... На месте первой экзекуции в урочище Сандармох под Медвежьегорском десять лет назад создан мемориал. Как описал российский исследователь Александр Черкасов, в Медвежьей Горе (Карелия) обреченных «готовили» к казни в трех комнатах барака, расположенных анфиладой. В первой члены расстрельной бригады Михаила Матвеева «сверяли личность» заключенного, раздевали его до белья и обыскивали. В смежной — раздетых связывали. В следующей — раздетых и связанных оглушали ударом деревянной «колотушки» по затылку. Потом грузили по 40 душ на машину, накрывали брезентом, садились сверху и так везли в урочище Сандармох. Если кто-то из них приходил в себя, члены бригады его «успокаивали» ударом «колотушки». На месте расправы было холодно (начало ноября), темно и безлюдно. От автомобильной дороги — более километра. Полуживых людей сбрасывали по одному в заготовленные большие ямы. Матвеев лично стрелял каждому в голову. Таким способом из 1116 соловецких заключенных, обреченных на казнь, убили 1111. Четырех по разным причинам отправили в другие тюрьмы, один умер еще до экзекуции...

Вероятное место второй массовой казни (509 смертников) — пустошь Койранкангас — официально не признано, хотя члены Санкт-Петербургского «Мемориала» обнаружили на Ржевском полигоне в Ленинградский области несколько ям с останками расстрелянных людей.

Последний земной адрес заключенных, замученных по 303-му протоколу, исследователи еще надеются разыскать на самом Соловецком архипелаге. Почему именно там? Зимой Белое море покрывается льдом, навигация прекращается, поэтому в этих условиях переправить две сотни людей под конвоем на Карельский берег — проблематично. Впрочем, версия «островной казни» пока что не доказана находками, поэтому тайна остается нераскрытой.

Протокол № 303 — это 53 страницы плотной машинописи, под которыми 14 февраля 1938 г. поставила подписи особая тройка УНКВД во главе с начальником Управления Михаилом Литвином. Он уроженец Забайкалья, по происхождению еврей, большевик с 1917 года. Несмотря на малообразованность был опытным партаппаратчиком: в марте 1933 года его назначили заведующим отдела кадров ЦК КП(б)У, а с 1936-го — вторым секретарем Харьковского обкома Компартии Украины. С октября того же года он — начальник отдела кадров НКВД СССР. Дальнейшая карьера привела Литвина на должность начальника 4-го (секретно-политического) отдела ГУДБ НКВД СССР (май 1937 г.), а в январе 1938-го он возглавил УНКВД Ленинградской области. Пройдет несколько месяцев и 12 ноября 46- летний комиссар госбезопасности 3-го ранга застрелится.

В этой же тройке фигурирует майор госбезопасности Владимир Гарин (он же Иван Жебенев), уроженец Харькова, из семьи священника, чекист с 1919 года. В свое время он служил на Подолье вместе с Леонидом Заковским (Генрихом Штубисом), потом стал его заместителем в Ленинградском обл. управлении НКВД. Третьим в особой тройке был прокурор Ленинградской области Борис Позерн (он же Западный, Степан Злобин), уроженец Нижнего Новгорода, партийный деятель, соратник Сергея Кирова. Позерна расстреляли в 1939 году, реабилитировали в 1957 г.

Как именно происходила казнь на Соловках — неизвестно. Акты с грифом «совершенно секретно» об исполнении приговора должен был подписать старший лейтенант госбезопасности Александр Поликарпов — комендант областного УНКВД. Но эти бумаги с заранее отпечатанной фамилией «штатного палача» заверил собственной подписью старший по званию — ответственный за исполнение приговора третьего тюремного этапа из Соловецкой тюрьмы майор госбезопасности Николай (Лука) Антонов-Грицюк, откомандированный в Беломорье из Москвы. Этот экс- контрразведчик со стажем (в органах с 1920 г.) в свое время успел послужить в Украине — в Киеве, Конотопе, Харькове. В конце 20-х его перевели в Ростов-на-Дону. Далее — Кабардино-Балкария, с октября 1937-го — заместитель начальника, а с июля 1938-го — начальник 10-го (тюремного) отдела НКВД СССР. Впоследствии Антонова-Грицюка отдали под суд и 22 февраля 1939 года расстреляли. Реабилитировали в 1955 г. в период «хрущевской оттепели».

Кого они убивали

Что же рассказывают пожелтевшие документы НКВД о наших земляках, чья жизнь оборвалась в Беломоръе?

От политзаключенных, отправленных в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) за контрреволюционные преступления — «националистическую, террористическую, повстанческую, шпионскую, диверсионную, троцкистскую, вредительскую, фашистскую деятельность и тому подобное», — во время Большого террора решили избавиться. Для этого в список дел, сфабрикованных оперчастью Соловецкой тюрьмы, были прибавлены трафаретные фразы о «грехах» обвиняемых: «... оставаясь на к-р (контрреволюционных. — Авт. ) позициях, продолжают заниматься среди заключенных к-р деятельностью»...

Анализ списков показал, что почти все украинцы попали в лагеря в течение 1932—1936 годов. Каждому второму предварительный приговор — расстрел — в свое время заменили 10 годами лишения свободы. Каждый четвертый «контрреволюционер» имел высшее образование. Некоторые выходцы из Украины были по национальности русскими, евреями, поляками. На Одесчине, например, родился агроном Владимир Дражкович, записанный черкесом. Крымский рабочий Георгий Ионидис — грек. Уроженец Евпатории, юрист Захар Габай — караим. В Одессе за «терроризм» арестовали грузина Галактиона Кипиани, который работал на заводе Шустова виноделом.

В воспоминаниях соловецкого заключенного Семена Пидгайного есть упоминание об одном из тех, кого казнили в феврале 1938-го: «В небольшом ските, Филитони, в отдельной комнате одиноко жил Семен Семко, бывший ректор Киевского университета, позже председатель Украинского Центрального Архивного Управления... Мы встретились, как старые добрые знакомые. Сразу же сказал, что он, собственно, не удивляется, почему я на Соловках: потому что мне, мол, сюда давно стелилась дорога, еще при его ректорстве, когда меня уволили из университета, но почему он здесь, вместе со мной, — над этим он думает». Пидгайный ответил тогда Семко, что и он так же «по закону» на Соловках, потому что: «а) он украинец, б) бывший член партии украинских эсеров, который перешел потом в КП(б)У, в) что он не хотел меня выгонять из университета и сделал это под давлением спецотдела, г) что мне известно несколько подобных дел по университету и, наконец, будучи головой Укрглавметодкома, а позднее Укрцентрархива, всегда проводил украинскую линию».

За что высшая мера?

За «украинско-националистическую» и «шпионско-террористическую» деятельность попали в Беломорье также студент Московского университета уроженец Черниговщины Иван Гаевский, ученый и педагог Григорий Холодный, руководитель коммунального банка в Артемовске Николай Заец (в документах НКВД — Заяц). В отношении последнего в архивном следственном деле есть сведения об его службе бунчужным Сечевых стрелков и членство в «Украинской военной организации». В справке из тюремного дела отмечено: «Доказывает, что все процессы, проходящие в Советском Союзе — это туфта, правительство их устраивает для своих выгод». Вот и нашелся повод для расстрела...

В сентябре 1933 г. попал на острова Григорий Холодный, который до ареста читал лекции по математике и астрономии; жил в Киеве (ул. Некрасовская, 6). «Находясь в политизоляторе, не подчинялся установленному режима, надсмехался и оскорблял надзорсостав, — отмечено в справке, составленной тюремным начальством. — На Соловках... вошел в тесную связь с осужденными членами УВО». В июле 1937 г. постановлением особого совещания при НКВД СССР Холодному, который в Соловецкой тюрьме «отпраздновал» свое 50-летие, прибавили еще пять лет изоляции, но из них он не прожил и семи месяцев: по решению тройки — расстрел.

Рабочим Федору Галищеву из Харьковщины и одесситу Михаилу Кулицкому тюремщики в октябре 1937 г. написали в справке такое. Галищев «держит себя враждебно по отношению к Соввласти. Высказывает террористические намерения против руководства ВКП(б) и советского правительства, сочувственно отзывается о врагах народа... Высказывает диверсионные намерения в поджоге Соловецкой тюрьмы». Кулицкий якобы нарушал тюремный режим и «остался при своих к р убеждениях». Обоих —расстрелять.

Крестьянин из Полтавщины Иван Лушпан, который в 20-е годы с оружием в руках защищал Украинскую Народную Республику, на Соловках «рассказывал, что в колхоз вступил с целью его разложения. Ярко враждебно настроен...» Расстрелять.

Бывший петлюровец колхозник из Харьковщины Кузьма Козлов в лагерях «показал себя непримиримым врагом Соввласти... занимается к-р клеветническими разговорами...» Расстрелять.

Полесский крестьянин Николай Коструба (в некоторых документах — Коструб) выражал «злобную ненависть к Соввласти, к порученным работам относится халатно... пытался устроить групповой отказ от работы, заявляя: «Давайте не выходить на работу, тогда и хлеба, и продуктов нам будут давать больше». Расстрелять.

Одессит Игорь Грицай, безосновательно обвиненный в шпионаже, «высказывал ненависть к Соввласти, дискредитировал вождей ВКП(б) и советского правительства». Расстрелять.

Грузчик из Виннитчины (также «шпион») Тимофей Кушнир «находясь в Соловках занимается к-р деятельностью, восхваляет жизнь в Румынии, при этом ругает советские законы». Расстрелять.

Рабочий Федор Воробьев из Харьковщины («диверсант» и «вредитель») «среди заключенных распространяет гнусную клевету на руководителей ВКП(б)». Расстрелять.

Среди казненных были юрист Федор Аверченко, служащий Александр Бабенко, лесник Алексей Пархоменко, крестьяне Григорий Пшеничный, Яков Шкидченко, Андрей Омелян, Александр Дворакивский, Максим Кроцюк, Семен Кучерук, Григорий Хирный. Омелян Мележек, Федор Яременко... Всем им и многим другим жертвам политического террора — вечная память.

...Место массовой казни пытались найти на островах Юрий Дмитриев и Василий Фирсов из Петрозаводска, Анатолий Разумов из Санкт- Петербурга, Ольга Бочкарева из поселка Соловецкого. Побывав на архипелаге (а до того в Карелии), я имел возможность ознакомиться с некоторыми результатами поисков. К сожалению, находки вблизи бывшего монашеского скита Исаково и на Сикирной горе, где откопаны десятки «подозрительных» ям, не дали исследователям оснований для оптимизма. Ответ на вопрос, куда же палачи захоронили почти 200 тел заключенных, расстрелянных 17 февраля 1938 года, до сих пор не найден.

Шевченко Сергей.